— Скажите, пожалуйста, Марья Ивановна, а кто эта?.. Симпатичная девушка, что приехала с вами?
Заведующая, хитро улыбаясь, посмотрела на Фирсова.
— А у вас неплохой вкус, Вадим! Что, понравилась?
Вадим не любил скрывать своих чувств, да и не умел никогда, а потому кивнул головой.
— Да, эта девушка мне очень понравилась! Я лучше, кажется, еще и не встречал.
— Надо же? Похоже, любовь с первого взгляда? Зовут вашу любовь Людмилой, Вадим. Она будет работать у нас в должности лечащего врача. Ей двадцать два года.
— Двадцать два?! Я бы не дал ей больше шестнадцати.
— Такие миниатюрные всегда выглядят моложе своих лет. Как говорят, — маленькие собачки до смерти щенята. Могу вас порадовать: она не замужем. Так что можете попытать счастья. У вас ведь, наверняка, насчет девушек, — только серьезные намерения?
— А почему вы именно так решили? — удивился Вадим.
— Я же профессионал. У подобных вам натур всегда только серьезные намерения. И я вам скажу: зря! Любовь с первого взгляда — утопия, самовнушение и самообман. Авиценна называл любовь – болезнью мозга. Пока у людей не было близости, говорить о какой-то там любви не имеет смысла. Именно постель является основным критерием этого чувства. Если в интимных отношениях у пары существует полная гармония, то всё остальное стерпится и слюбится. И наоборот, если не ладится в постели, химера любви быстро рассеивается подобно туману.
Вадим посмотрел на заведующую с сочувствием и презрением одновременно. Махнул мысленно рукой, отвернулся к окошку и ушёл в себя, стараясь не слышать «мудропатологические» лекции Марьи Ивановны о сексе, который она и пренимала очевидно за любовь.
Как и предполагал Фирсов, Лидия жила сейчас на окраине города, в зеленой зоне, на берегу красивой речушки. Рядом с ее особняком стояли тоже шикарные дома преуспевающих «новых русских». Но ее «терем» в три этажа с высокими шпилями в готическом стиле, выделялся из всех. Черепичную, под старину, крышу несколько портила тарелка спутниковой антенны. Ну, а общий вид, как собственно и все современные российские виллы, «нелепил» и «обмещанивал» высоченный заборище, который «уничтожал» всю красоту такой дорогой архитектуры. На сигнал их «девятки» открылось на мгновение окошечко калитки и без лишних вопросов и промедлений, ворота виллы заскользили в сторону. Остановив машину уже во дворе особняка, Марья Ивановна обратилась к охраннику:
— Миша, а где хозяйка?
— На берегу, загорать изволят.
— С кем? — почему-то спросила заведующая. На что Миша с хитрой усмешкой пожал плечами.
«А охрана — то у нее в зеленом камуфляже», — отметил про себя Фирсов. Выйдя из машины, он осмотрел довольно просторный двор. За исключением нескольких клумб, он был почти полностью заасфальтирован. Сбоку от терема обособленно стоял гараж с подсобными помещениями. Трое его ворот говорили о возможном наличии трех авто у хозяйки. Вероятно под этим капитальным гаражом, да и самим зданием, есть подвалы, в одном из которых и томится сейчас бесноватый банкир-убийца….
Они прошли с Марьей Ивановной за особняк и оказались среди буйства цветов, подстриженного кустарника и другой ухоженной зелени. Наверное, в штате у Лидии был и садовник. Спустившись по мраморной лестнице, они оказались на не большом пляжике. Кирпичный забор, ограждавший участок не прерываясь, переходил в кованный и заходил даже на несколько метров в воду, показывая, что и у водной части тот же хозяин. На белом привозном песке стояло несколько зонтов с шезлонгами. Под одним таким зонтиком, прячась в тени, сидел охранник, одетый по всей форме одежды, с переносной рацией в руках, но… в сланцах! На это тоже Вадим обратил внимание, недоумевая только, зачем Лидии столько охраны? Неужели только из-за моды? Хозяйка же пляжа нежилась на солнышке, хихикая, с какой-то молодой особой. Обе были в одних плавочках. Вадиму было неудобно глазеть на почти нагих женщин, и он в растерянности закрутил головой по сторонам, но Лидия, поздоровавшись, успокоила его.
— Пройдите, господин полицейский, под зонтик, а я сейчас буду к вашим услугам, только накину что-нибудь.
Марью же она будто не замечала пока. Лидия действительно подошла в «чем-нибудь», ибо накинутый на её тело халат был настолько свободным во всех отношениях, что при каждом неосторожном движении открывалось то, что он должен был бы скрывать. Это не смутило бы нисколько бывалого мужчину, но застенчивого Вадима раздражало и злило. А так как сама Лидия была «под-шафе», нервозность Фирсова только забавляла ее. Вадим блуждал глазами вокруг, не зная, за что зацепиться взором. Поймав его взгляд, якобы изучавший противоположный берег реки, хозяйка пояснила.
— Это мужички мои, с охраны, раков для нас там ловят.
Действительно, под кустами противоположного берега ныряли в масках какие-то удальцы. «Живут же люди! — подумал Вадим. — Раков напротив своего дома ловят».
— Да, — будто прочитав его мысли, добавила Лидия. — Уже с ведро поймали. Сейчас сварим. Геша, — окликнула она охранника в сланцах.
— Понял! – тот покинул шезлонг и ринулся выполнять поручение.
На ремне охранника Вадим заметил и кобуру.
— Чем все-таки обязана? Арестовали убийцу моего брата? — задала первой вопрос Лидия.
— Похоже…. Похоже, что арестовали его… вы! — пристально глядя Лидии в глаза, парировал Вадим.
— Я?! – Вроде бы изумилась женщина.
— Лидия, поймите правильно, отпираться бесполезно! Тем более вы при всех обещали вытащить его из больницы. Да и потом, мы всё равно это выясним, но тогда вы будете отвечать по тяжелой статье: за похищение людей. И еще. Этот человек, находясь у вас, составляет угрозу и для вашей жизни, — усилил натиск Фирсов.
— Да вы про кого говорите собственно? И причём тут угроза?.. ответственность?.. — уставилась на него с полупьяной ухмылкой хозяйка.
— Ты не кривляйся тут! — вдруг обнаружила свое присутствие выведенная из себя Марья Ивановна. — Везде успеваешь! И в заложники брать, и с проститутками нежиться!
— А твое какое дело, чучело?!
— Я?! Я?! — задыхаясь от злости, растерялась Марья.
— А кто же еще?! Это ты везде успеваешь, со всеми подряд: и с мужичьем и с остальными норовишь! В твоем возрасте пора, дорогая, определиться, наконец… кто ты и с кем ты? Таких как ты, всеядных, я презираю!
Вадим переводил взгляд с одной на другую. Он догадывался примерно, о чем идет речь, и от этого ему было неловко, и даже страшновато.
— Женщины!.. Женщины!.. – как-то неуверенно призывал он подруг успокоиться. — Давайте не будем ссориться…. И по теме… пожалуйста…. По теме.
Красная от злости Марья Ивановна вскочила и обратилась только к Вадиму.
— Я вас подожду в машине. За воротами этого борделя! – развернувшись, она поспешила прочь, даже не взглянув в сторону подруги.
— Ревнивая сука! – зло выругалась Лидия ей вслед – и расхохоталась.
— Понимаете, — стараясь делать видимость, что ничего не произошло, продолжил прерванный разговор Вадим, — этот сумасшедший Банкир подозревается не только в убийстве вашего брата, но и в поджоге….
— Еврея, да?
— Вам Марья Ивановна?..
— И без нее есть, кому сообщить. И вообще, не произносите больше ее имя! Мне противно!
— Хорошо. Кто же, все-таки, вас информирует?
— Мир тесен. Дочка Абрама, как его там кличут, работает теперь в бухгалтерии моей фирмы.
— Ах, вон что?!
— А до этого она работала на этого психа — Банкира.
— Так потому-то вы и знаете о его личной жизни?
— Да, именно от нее и знаю.
— И отец ее, значит, тоже был поэтому в курсе дел Водопьянова. Теперь многое проясняется. Так значит жена Банкира…
— Да-да, уже давно любовница Кошельника, «серого кардинала», стоящего за спиной этого клоуна. Кошельник жулик, конечно, но великий! У него башка! Не зря ему погоняло — Кошелёк. Все деньги банка давно уже в Европе на его счету. А этот обалдуй думал, что он его когда-нибудь выпишет из дурильника прямиком в Париж. Но рогоносец послужил Кошельнику лишь очередной ширмой, потому что банк, который он создал в нашем городе, был очередным его творением, для его лишь собственного обогащения за счет лохов. А главным лохом оказался этот мнимый банкир.
— Как вы резко о вкладчиках, там наверняка очень разные люди. А ваш Кошельник не боится разве?..
— Никого он не боится, — перебила опять Лидия. — Закон в стране пока не работает против таких акул. А сами обиженные не имеют столько денег, чтобы дотянуться до него. А теперь, объясните — вы, господин полицейский, почему я давно вычислила убийцу моего брата, а не вы? Да еще позволили ему сделать второй труп и в оконцовке проворонили этого душителя-поджигателя?.. Он ведь по ходу сбежал, как я понимаю — по крайней мере, из сумасшедшего дома.
— Но…
— Никаких «но»! Не надо с больной головы на — здоровую валить! Я никого в заложники не брала. У меня склероза нет, а если хотите знать, память даже феноменальная! Его выкрал кто-то другой. Так что не с той стороны ветер э-э-э… нюхаете, так скажем!
— Если не вы его похитили, то, выходит, Кошельник? И естественно тогда, чтобы уничтожить, а не долю же вернуть и жену, — попробовал развить версию Лидии Фирсов.
— Свои руки он держит в чистоте, по крайней мере, от крови. Он, думаю, намекнул полушутя при братве — насчет желательной смерти Банкира — они его и похитили! Да, наверное, уже и грохнули! Ну, а потом он с ними рассчитается, хотя конечно, с оговоркой, что его не так поняли. А ведь работа-то проделана, и притом чужими руками. Хитрей этой лисы трудно сыскать. Но в карты он мне проигрывал частенько.
— Значит, Лидия, вы окончательно и с полной ответственностью отрицаете свое участие в исчезновении Водопьянова?
— Естественно!
— Скажите тогда, «Чероки», теперь ведь — тоже ваш? Как и «Волга»?
— Зачем мне это корыто?! «Волгу» уже по доверенности продали. «Чероки» пока мой. И еще у меня есть «БМВ».
— Тоже черный?
— Да. Но аббревиатура звучит сухо. А вот Мерседес — женское имя, мне больше нравится. Хочу поменять БМВуху — на 600-ый.
— Несколько женский подход к выбору автомобиля, — проговорил задумчиво Фирсов. — А сколько у вас людей в охране?
— Три смены по четыре здесь. В офисе двое. А в цехе фирмы — сторожа.
— Оружие газовое, у охраны?
— Боевое — «Ижы». Отец вооружал. Теперь помер, менты заставляют менять — на газовое. Что? Всё-таки меня подозреваете?
— Если честно? Пока еще да. И хочу предупредить, что возможно придется применить законные санкции, чтобы снять подозрения. Сами понимаете — дело серьезное!
— Конечно, понимаю! И тоже хочу в свою очередь предупредить: попробуйте не найти убийцу моего брата!
— Довольно странная любовь к брату после его спаивания, — вдруг вырвалось у разозленного Фирсова.
— Мой брат, Царство ему Небесное, был папиной жертвой. Сажал он часто его в свой дурдом и держал, как в тюрьме. А человек должен быть свободен в любом своем выборе. Братишка считал, что истина в вине. И я помогала утолять жажду, в выбранной им истине. Вот и всё.
Тут до Вадима и Лидии донесся знакомый сигнал «девятки». Видно, Марья Ивановна нервничала.
— Да плюньте на нее! — махнула рукой Лидия. — Расслабьтесь и айдате раков жрать! Да-да, именно жрать! Раков жрут. А пивом прихлебывают. У нас под них холодное бочковое имеется.
— Нет-нет, на службе расслабляться нельзя.
— Все вы, менты, двуликие Янусы! То вам всё можно, то ничего нельзя! – с ехидной улыбкой произнесла Лидия на прощанье.
Вадим решил, от греха подальше, ретироваться отсюда побыстрее, опасаясь, как бы чего не сорвалось с губ хозяйки пообиднее. Мужику хоть в морду можно дать за оскорбление. И вообще, похоже, что здесь тот же дурдом, только покрасивее и дороже упакован. Вон, скучающая девица сняла вдруг уже плавочки и, в чем мать родила, пошла, никого не стесняясь, в воду. А Лидия, завидев это, тоже завопила:
— И я хочу так — голышом! Свободу женщинам! — и бросилась к подружке, на ходу расставаясь с остатками одежды….
ГЛАВА 16
Сев в машину и вытирая с облегчением пот со лба, Вадим вдруг встретился с «голодным» взглядом Марьи Ивановны, смотревшей на него, как на шипящий бифштекс:
— Может ко мне? Отобедаем?.. Познаете мою кухню – предложила она игривым тоном.
— Нет-нет-нет, ни есть…, ни чего бы то, ни было, я не хочу! Срочно в больницу, пожалуйста! Мне… мне должны позвонить…. Очень срочный звонок…. Жду! Я…. Побыстрее, пожалуйста! — затараторил сыщик, отводя взгляд в окно автомобиля.
— Ну, как хотите. Что? Осечка с Лидкой вышла? Эта извращенка отбрешется от кого угодно. Ее вон бабы интересуют. Мужчин она ненавидит…. В отличие от меня, — закончив последнюю фразу, заведующая опять кокетливо посмотрела на Фирсова.
Но, чтобы не возникало у Марьи Ивановны больше фантазий насчет него, Вадим расчетливо завел разговор о другой женщине, вернее девушке.
— А… Мила уже работала врачом? Практиковала где-нибудь?
— Практиковала, конечно, — с ехидной улыбкой ответила заведующая. — Ума не приложу только: и чего мужики все по молодым западают?! Ну, какой интерес с ними-то? Их еще учить многому надо! Они дышать-то толком еще не умеют, не то, чтоб приласкать, как следует мужчину…. Опыт – великое дело. Знаете, во сколько лет я стала женщиной?
— Извините, Марья Ивановна! – Перебил сыщик назойливую даму. — А почему Лидия заявила мне сейчас, что у нее память феноменальная? – не зная, как «охладить» разволновавшуюся заведующую, задавал Фирсов первые же приходившие на ум вопросы.
— Только зрительная, — нехотя отвечала женщина. — И скорее просто хорошая, нежели феноменальная. Единственное, наверное, у этого человека из положительных качеств. Ну, так вот. Я стала женщиной в четыр…
— Марья Ивановна, а мог ли, — поспешил опять перебить заведующую сыщик, — позвонить мне домой ваш Плакса?
— Плакса? Позвонить вам?! – искренне удивилась Марья Ивановна последнему вопросу.
— Ну да. Взять и набрать мой номер телефона, а затем сделать короткое сообщение.
— Да вы что?! Это просто исключено!
— Почему же?
— Да из-за его болезни. Это было бы слишком сложной, непосильной для него задачей…. Особенно набрать соответствующий номер.
— А, если бы кто-то набрал за него и заставил сказать что-то конкретно?
— И что же такое сказал он вам?
— Ну, это пока тайна следствия. Скажу просто: сообщение было кратким… и… именно в его, так сказать, манере.
— Вы что, его тоже подозреваете? Ну и ну! Вы, похоже, совсем запутались…
Вадим был рад, что ему удалось сменить тему разговора — на рабочую. А потому продолжал в том же направлении:
— Марья Ивановна, а как вы считаете, может быть не стоит пока в Горздраве распространяться об убийствах? Как бы не было излишней паники?
— Да, но если там будут думать, что это не убийства, тогда в смерти больных обвинят персонал за халатность и отсюда последуют соответствующие оргвыводы и кадровые решения.
— И, все-таки, поговорите с Маргаритой Васильевной, пусть повременит распространяться об этом, хотя бы пару дней. За это время мы и Водопьянова сыщем, да и выяснится, пожалуй, уже всё.
— Хорошо, я попробую, но за Маргариту Васильевну поручиться не могу, даже если она мне это пообещает.
Так, засыпая заведующую вопросами: и интересными для него, и абсолютно ничего не стоящими, сыщик молил Бога, чтобы скорее закончилась их совместная дорога. И вот, наконец-то, показались обшарпанные ворота лечебницы, которые теперь показались Вадиму очень даже симпатичными. Он пулей выскочил из осточертевшей «девятки», как только она миновала их.
Подойдя к столу дежурного санитара, Фирсов первым делом поинтересовался у Геннадия: не звонили ли ему? Ибо он, действительно надеялся, что Рязаев сообщит какие-нибудь обнадёживающие новости.
— Да, — ответил санитар, — звонил майор Рязаев и велел срочно, как появишься, позвонить — домой, мама твоя просила.
— Что такое, ма? — кричал уже вскоре Вадим в телефонную трубку. — Ты просила позвонить?
— Да, просила Мишу, чтобы тебя разыскал. Опять звонила эта пьяница. Ну, та…, что в тот раз кого-то жалела…. Теперь она плакала по какому-то банкиру. «Банкира, — говорит, — жалко!». Нашла, кого жалеть!.. Уж банкиров жалеть…
— Во сколько она звонила, мам? – перебил сыщик.
— В обед, сынок.
— Обед — понятие растяжимое.
— Что?
— Ничего, спасибо, мам!
«Шутник, значит, опять объявился. Ну, ничего, вычислим и тебя» — подумал Фирсов, возвращая трубку на аппарат, но вдруг, вспомнив что-то, как ужаленный, бросился суетиться вокруг стола.
— Чёрт! Я так и знал! Геннадий, где канистра Ефимыча?
— Березин забрал. Сказал, что его.
— Она теперь ни его и ни кого другого! Это — вещественное доказательство! Тьфу, ты! — выругался в сердцах Фирсов. – Ну, разве можно всё учесть в этом заведении?! Тем более одному! На ней ведь отпечатки пальцев преступника могли быть! А теперь Березин, наверняка, уже всё залапал! Где он сейчас?
— В стационаре, наверное.
Вадим снова принялся накручивать диск телефона. На его счастье Березин находился у сторожа.
— Александр, ты зачем канистру забрал?
— Затем, что — моя! — довольно грубовато ответил Березин. — Я этому Ефимычу по затылку уже съездил! С год как она исчезла у меня, а оказывается этот гад её свистнул! А она ведь даже не казённая, а моя личная, на свои кровные купленная! Еле отмыл ее от грязи и волос собачьих.
— Ладно, — обреченно выдохнул Вадим, — шут с ней, с канистрой. Скажи лучше, какого диаметра была приварена трубка к твоей монтировке?
— Дюймовая.
— Это сантиметра три будет?
— Да, где-то так. Вопросы еще есть? А то некогда, Вадим, честное слово.
— Пожалуй, больше нет. Отбой!
Фирсов достал заветную сломанную спичку и замерил её линейкой, позаимствованной в столе санитаров. Размеры спички были чуть меньше трёх сантиметров. Он вздохнул, сожалея, что только спичка, а не злополучная монтировка была теперь в его руках.
Из кабинета заведующей вышли Маргарита Васильевна с Милой и Марьей Ивановной. Женщины подошли к нему.
— Вот, Милочка, наш больничный следователь, — в шутливой форме представила Вадима заведующая. — А Людмила – новый лечащий врач, психотерапевт, будет работать в нашем отделении.
— Вадим Фирсов, — представился сыщик, чувствуя, как лицо его заливается краской.
— Мила, — нежным голоском скромно и просто представилась девушка, тоже стесняясь и опуская глаз. Вадиму это очень понравилось, ибо скромность у девушек ныне почему-то не в почете. Заведующая с начальницей отошли по своим делам, и они остались вдруг наедине.
— Мила — красивое имя, — завел разговор, как и подобает мужчине, первым Вадим.
— Просто — сокращенное от имени — Людмила – пояснила девушка.
— Надо же?! Никогда бы раньше не подумал, что это одно имя…. И… еще бы не подумал, что вы, с такой внешностью, можете вдруг работать в таком мрачном заведении.
— С какой такой внешностью? — с некоторой настороженностью переспросила Мила.
— С такой замечательной… но… в то же время… нежной и хрупкой…
— А какому же заведению, по-вашему, я больше бы соответствовала? — уже смелее и с плохо скрываемым любопытством поинтересовалась Мила.
— Знаете? Вы почему-то видитесь мне только учительницей, и именно английского языка. Где-нибудь в колледже.
— Да?! — удивилась искренне Людмила, и на лице её появилась добродушная, почти детская улыбка.
— А я тоже, ни за что бы, ни подумала, что вы оперуполномоченный. Вы смотритесь скорее спортсменом или тренером какой-нибудь детской футбольной команды.
— А для бокса или борьбы я бы не подошёл, по-вашему?
— Нет. У вас лицо доброе и, даже, несколько наивное.
— Ну, вот и спасибо: с таким лицом мне тогда в милиции делать нечего!.. — рассмеялся Фирсов.
— Ну, а мне — в психбольнице? — подхватила Люда.
— Может, нам обоим переквалифицироваться? Сейчас многие меняют свои профессии. — Задал ироничный вопрос Вадим, с интересом ожидая, что ответит Людмила.
— Да, я вообще-то подумываю об этом, иногда.
— А если не секрет, где бы вы мечтали работать?
— Знаете, Вадим, сколько не мечтала я и не грезила на эту тему, но, кроме как в детском садике, я себя лучше и комфортнее, наверное, не чувствовала бы.
— И наверняка, — заведующей? — пошутил опять Вадим.
— Что вы? Только воспитательницей. Очень люблю заниматься с детьми именно детсадовского возраста. А вы, довольны своим выбором?
— Людмила, у меня предложение появилось: давайте перейдём на «ты». Я страх как не люблю официальность. – предложил сыщик.
— Я согласна.
— Ну, вот и отлично! А насчёт работы своей, так я её просто обожаю. Конечно, есть в ней неприятные моменты, но в целом она очень мне интересна. Я с детства зачитывался Конан Дойлом, обожал Шерлока Холмса и ещё — футбол! Так что, вы, то есть ты, Мила, почти угадала. И, если бы не сбылась мечта моя стать детективом, я стал бы профессиональным футболистом: ведь меня в свое время приглашали в один из клубов первой лиги! И не куда-нибудь, а в полузащиту. А полузащитник должен уметь играть на любом участке поля. Вообще-то, наверное, редкая девушка знает, что в футболе есть такое амплуа — у игроков.
— Я знаю только то, что в футболе обязательно должны быть ворота, мяч, гол и судья, которого «на мыло».
— Ну, я поражен! Ты знаешь гораздо больше среднестатистической девушки.
Тут зазвонил телефон на столе дежурного. Вадим поднял трубку и услышал голос Рязаева:
— Мне Фирсова.
— Я слушаю, Михаил.
Мила не стала мешать разговору и, к великой досаде Вадима, присоединившись к компании вновь появившихся начальниц, вышла с ними из здания.
— Что нового, Вадим? – интересовался Рязаев.
— Ездил на разведку к Лидии. Она ведь обещала выкрасть Банкира, я тебе рассказывал. Ну, вот и хочу сказать, что кое-что в пользу этой версии подтвердилось.
— Вадим, а рядом с тобой…
— Никого. Все на улице. Ну, так вот, она, конечно, отказывается. Но есть улики, что это все-таки работа ее ребят с охраны. Например, приезжали за Банкиром две иномарки: большой джип и еще одна черного цвета. А Лидия обладает и «Чероки», и черным «БМВ»; охрана у неё тоже в зеленом камуфляже, как и липовая «Налоговая», похитившая Банкира. Так что срочно нужна санкция на обыск всех помещений, принадлежащих ей.
— А вот тут спешить не будем, — не согласился майор. — Эта пара машин именно сегодня утром не подчинилась, оказывается, гаишникам, и по ним была объявлена «Сирена». Черный «БМВ» уже нашли, правда, пустой и с липовыми номерами. Тебе просто нужно заехать к Лидии и посмотреть на наличие ее авто.
— Да. Но до нее ведь, Михаил, «не ближний свет!»
— Заедешь утром в отдел, что-нибудь придумаем. Ну, пока.
Вадим вышел на улицу, женщины стояли у белой «Волги» и прощались с Маргаритой Васильевной; рядом с матерью стоял и сынок, вцепившись ей в руку, будто пятилетний. Вадим же направился пока в обратном направлении, в сторону Геннадия, прогуливающего больных, ему не терпелось кое-что выяснить.
— Геннадий, — окликнул санитара Фирсов. — Как твое мнение? –Спросил он подойдя к санитару. — Мог ли Плакса позвонить мне по телефону?
— А что, он звонил?! Было такое?
— Кто-то звонит мне в последнее время, как бы подражая ему. В его манере, так сказать. Он, не он, сам я с ним по телефону не говорил. Звонивший, кажется, избегает меня. Говорил только с моей мамой.
— Нет, Вадим, такое провернуть ему не по силам.
— Все-таки скажи, не видел ли ты, чтобы он крутился около вашего телефона сегодня, в обеденное время?
— Мимо стола с телефоном каждый из них за день десятки раз проходит.
— Можно, значит, как-то выбрать время, чтобы незаметно для вас, санитаров, куда-нибудь звякнуть?
— Можно, и именно в обеденное время, потому что нам приходится их бачки с обедом разгружать.
— Ну, так ты постарайся поймать этого телефонного хулигана. И ребятам по смене передай. Если, конечно, звонят с вашего аппарата.
Вадим решил подойти к Плаксе и посмотреть ему в глаза, может, они что-нибудь скажут? Плакса сидел на лавочке и, как, ни странно, не плакал. Он раскачивался туловищем взад-вперед и был в полнейшей прострации; Вадима он, казалось, не видел и в упор. На два — три простейших вопроса к нему он ответил «гробовым» молчанием. Заглянув же наконец в его глаза, Вадим тут же отпрянул от больного: стало жутко от той неестественной, отталкивающей абсолютной пустоты в глазах этого человека! После Плаксы Вадим подошел к Молчуну, тот, как и подобало тому естественно, молча, чертил палочкой на песке вертикальные и горизонтальные линии. Пересекаясь, они составляли ряды довольно правильных квадратиков — это походило уже, на что-то разумное. Но это «почти разумное», тут же гибло под его ногами. И казалось, чем удачнее получались у него клеточки, тем с большим остервенением он их топтал. Топтал для того, чтобы снова создавать на их месте точную копию порушенного.
Фриц ругался «по-немецки» на мохнатую гусеницу, ползущую по коре липы. Счётчик считал что-то на спине Страшилки, который стоял, зажав лицо ладонями, как будто только что сам чего-то очень испугался. «Безумный, безумный, безумный мир», — вспомнил Вадим название старой американской кинокомедии, тяжко вздохнул и подался в сторону людей здоровых, на ходу делая вывод о том, что ни Плакса, ни кто-то из этих, конечно, не могли звонить ему. «Но кто? — задал сыщик себе вопрос и сам же, на него ответил. — Это я могу узнать только тогда, когда сам услышу голос того, кто плачет по телефону. Только так. Без вариантов!»
Пока он шёл к «Волге», дверцы её хлопнули, и она покатила к воротам, увозя вместе с Маргаритой Васильевной и Людмилу, которую он мечтал проводить домой. Зато Вадиму показалось, что она помахала ему из машины. И мог ли он не ответить, даже если бы ему это просто показалось?..
Стоящая рядом Марья Ивановна, похоже, хотела завести опять какую-то противную для Вадима тему, но он опередил её своим строгим вопросом:
— Почему наркотики в вашей больнице хранятся не должным образом?!
— Как это так? У нас насчёт этого полный по…
— А ревизия давно у вас была? – перебил заведующую сыщик.
— Почему вы это…
— Потому, — не давал раскрыть рта женщине Фирсов, — что порядка никакого у вас нет! Почему доступ к ним у вас свободен для всех?! Вы доверяете свой кабинет санитарам, а они – больным! В результате тот, кто должен лечиться от наркомании, колется вашим морфином, а кто должен бросить пить, спаивается вашим персоналом с вашего молчаливого согласия.
— Моего согласия?!
— С — вашего, Марья Ивановна! С — вашего! А вы ведь и клятву Гиппократа давали! Не знаю, придется ли по закону вам ответить за это, но вот перед совестью-то своей, всё равно не раз ещё ответите!
Сказал и пошел прочь к воротам, сам не ожидая, как это он так всё решился ей высказать. Видно действительно, она достала его. «Вот существо, — продолжал он клясть ее по дороге. — Как на что-то полезное, ее нет. А на какие-нибудь гадости она – тут, как тут! Еще больницей руководит!.. Ей животных-то нельзя доверить».
ГЛАВА 17
Дома, ужиная и кивая время от времени головой, якобы слушая дворовые новости от мамы, Вадим на самом деле манипулировал в уме всем тем материалом, каким обладал на данный момент. Дело, кажется, все более погрязало в каких-то полууликах, полуфактах, полудогадках, полутонах, и еще многих прочих «полу…» Если какая-то деталь или эпизод хоть чуть-чуть прояснялись, то другие тут же накрывала тень. Если Водопьянов выдвинулся очень четко и ясно, как убийца Фёдора и Абрама, то предполагаемый убийца главврача — Геннадий Бахарь, всё дальше уходил в тень. Ну, никак! Никак не воспринимала душа Вадима этого парня, как убийцу. И какой он левша? Когда, по его наблюдениям, тот больше орудует — правой. Даже тот факт, что он «посеял» монтировку Березина, теперь казался Вадиму в защиту санитара. Ведь какой резон ему усугублять свое положение и порождать новые подозрения против себя? Убийца хорошенько вымыл бы её, да и притащил сыщику. Ведь не прочтешь же на ней ничего…. Но, если не он, то кто же? Всю голову Вадим уже «сломал», но и новую кандидатуру на место этого подозреваемого, так и не нашел. Хотя, конечно, удобнее всего было бы и тут обвинить Банкира. Но почему?! Почему он исчез в самый неподходящий момент?! Ведь как всё было просто, будь он сейчас в руках у следствия…
Тут раздался телефонный звонок, и Вадим, по понятным причинам, бросился к нему как лев, задевая и роняя всё на бегу. Услышать-то он, конечно, надеялся Плаксу или Плаксу мнимого. Но звонил тот, от кого он никак не ожидал звонка.
— Мне – Вадима.
— Я слушаю. Кто это?
— Это я, Алексей, водила Лидухи. Ты сегодня в гостях у нее был.
— А-а, Алексей. А что же я тебя не видел?
— А я на другой стороне речки раков с ребятами ловил. В маске был, нырял. Но я, конечно, не о раках хочу сообщить. А о монтировке.
— О монтировке?! — удивился сыщик.
— Ага, мы же «Волжанку» загнали в воскресенье, ну продали, то есть; вот при продаже железка эта и обнаружилась, причем там, где сто раз смотрел. Её я сохранил.
— Слушай, Алексей! Друг! Спасибо огромное за сознательность твою! Прояви-ка ее еще разок. Ты все-таки чаще на колесах бываешь, может, забросишь монтировку эту мне — на Солнечную?
— Попробую.
— Да, Алексей, всё-таки здорово, что ты позвонил! К тебе как раз очень важный вопрос есть. Скажи, пожалуйста, «Чероки» и «БМВ» хозяйки твоей, когда ты видел в последний раз?
— Да только что.
— Правда, только что?!
— Да. Только что закрыл гараж. Они и стоят там, родимые. Где же им быть-то?
— А куда они в последнее время?..
— Последние три дня никуда, — перебил водитель. — Это я знаю точно. Все эти дни я при них находился. И если бы они даже без меня куда-нибудь выезжали, я бы заметил это. Да и Лидухе не до выездов сейчас: мутится со своей новой пассией – Иришей!
— Рядом нет ее? Ты так громко об этом.
— Нет, Слава Богу. Завтра, с утра пораньше, собираются на пару в Москву. А оттуда, то ли в Турцию, то ли в Грецию мотанут? Деньги спускать.
— Слушай, Алексей, ты ведь нормальный мужик, как ты в ее дурдоме-содоме уживаешься?!
— А никак. Приедет, возьму расчёт и поминай, как звали. Хватит! Насмотрелся этой клоунады. Никакие бабки не нужны. И не думал, что такое на свете-то бывает… Это наверное примерно тоже, что мне друг на счёт ночного клуба для голубых рассказывал, его начальство, как электрика туда направило поработать, так он пару раз сходил и заяву на увольнение накатал. Ну ладно, Вадим. До завтра.
— До завтра.
Даже засыпая, Фирсов продолжал гадать: что же за монтировку «откопал» Алексей? Сколько же их фигурирует теперь в деле? И кому понадобилась эта игра с ними? Глаза его уже были закрыты, но он видел поочередно: то монтировку Геннадия; то ржавую, из водосточной трубы; то еще какие-то незнакомые, маленькие… и неестественно большие…. Они стали витать в воздухе, задевая друг друга, позвякивали, издавая характерные металлические звуки, а потом — все разом исчезли. И Вадим погрузился в сон, из многих не связанных кусков, не логичный, не запинающийся. Ночь пролетела очень быстро. Зазвонил будильник. И это означало, что наступило утро нового дня. «Сегодня вторник — на дежурстве Влад, — подсчитал Вадим. — Ну вот, — поймал он себя на мысли, — Я уже совсем одурдомился: живу по графику сумасшедшего дома». Но еще Вадим ощутил сегодня, что ему почему-то хочется побыстрее очутиться на Солнечной. «Но почему? – спрашивал себя он. И ответ вскоре нашелся: — Да, просто потому что там теперь появилась девушка Мила, очень красивая, легкая, стройная, добрая, скромная, умная и вообще самая-самая замечательная девушка! Моя Мила! Да-да, именно моя Мила! Моя девушка!..»
Быстро умывшись, побрившись и позавтракав, сыщик довольно скоро добрался до Солнечной — повезло с транспортом. Первым, кого он увидел здесь, как всегда был Ефимыч.
— Во, дела! — встретил Фирсова любимой фразой сторож.
— Что, опять труп?! — вырвалось у изумленного милиционера.
— Да нет, — засмеялся Ефимыч, — пока не труп, а в будущем, кто его знает? Уж больно непоседливый он какой-то.
— Кто?
— Да новенького привезли. Алкаш. До чёртиков упился: мерещатся они ему кругом, он и гоняется за ними. Жена его говорит: всю неделю денатурат хлестал, и вот — результат. Ночью на «скорой» сюда привезли.
— Что еще свеженького? – осведомился Фирсов.
— Пока всё.
— Из начальства никого?
— Марьи Ивановны пока нет.
— А Мила? То есть Людмила… — замешкался Вадим, не зная ее отчества.
— Людмила Витальевна? Новая врачиха, что ль?
— Да.
— Пока тоже нет: они же с девяти.
— Ну — ладно, пойду к санитарам.
«Надо же, — размышлял Фирсов, направляясь в здание больницы. — Витальевна…, как и я! Не зря это совпадение, ох, не зря! Это, наверное, все-таки судьба. Ведь мне так хорошо, когда я думаю о ней! Такой приятный холодок подкатывает к сердцу. И так хочется ее поскорее увидеть, услышать ее нежный голос»…
— А-а-а!!! — раздался вдруг в самое ухо Вадиму душераздирающий вопль, заставив сжаться Фирсова, как пружину. Опять он был застигнут врасплох в подъезде больницы — излюбленной засаде Страшилки. Два-ноль в пользу сумасшедшего! Увидев напуганное лицо милиционера, больной поскакал конём, оглашая всё здание гортанным кличем, возвещая о своей победе и о позоре Фирсова. Но на этот раз Вадим не погнался за сумасшедшим. Напротив, он улыбался. Улыбался ловкости чокнутого и своей несобранности. Такая странная реакция была следствием великого чувства, переполнявшего теперь Вадима. А имя этому самому чудодейственно преображающему человека чувству, конечно, — ЛЮБОВЬ!..
— Здорово, ребята! — пожал он дружески руки Геннадию и сменяющему его Владу. — Что новенького? — задал он дежурный вопрос.
— Да ничего. Кроме пополнения.
— Слыхал-слыхал. Как нарекли его: Чертолов или Чертогон? – улыбаясь, спросил Фирсов.
— Чертополох — мы его окрестили, — ответил Влад.
— Остроумно, остроумно, — похвалил цветущий сегодня Фирсов. — Ты, Геннадий, домой?
— Естественно.
— Тогда все-таки поищи монтировку. Сам понимаешь, вещица для следствия очень ценная.
— Поищу обязательно.
— Мужики! — вдруг выскочил с воплем незнакомый Фирсову мужчина в больничной робе из спального помещения. — Быстрей сюда! — махнул призывно он рукой и «занырнул» опять в палату.
Все трое бросились за ним. Но переполох был напрасен, ибо новенький, тужась изо всех сил, толкал… стену!
— Давай, помогай! Чё стоите?! – оглядываясь, скомандовал он. — Не видите? Буксует автобус. Надо помочь! А ну, с раскачечкой! Раз — два! Раз — два! Еще разок! А ну, налегли все! Мы его счас мигом вытолкаем!
Все трое не выдержали и расхохотались.
— Нет уж ты сам как-нибудь… — смеялись санитары. — Мы тебе мешать не станем.
— А может на него смирительную рубашку надеть? — спросил Вадим, насмеявшись вместе со всеми. — Как бы чего не натворил этот, активный пациент?
— Да не надо: он вроде безвредный! Хотя… — ответил Геннадий, — придут врачи, пусть и решают.
Врачи оказались легки на помин. Хлопнула входная дверь, и все увидели Людмилу Витальевну, в скромном платьице, но очень ладненько сидящем на ее стройной девичьей фигурке.
— Здравствуйте! – подойдя, первой поздоровалась она.
— Здравствуйте! — хором ответили мужчины.
Людмила в первую очередь посмотрела на Вадима, и это очень воодушевило его. Но только он хотел раскрыть рот, чтобы сказать ей что-нибудь приятное, как зазвонил телефон.
— Тебя, — подал трубку Фирсову Влад, а сам, подхватив под локоток Людмилу, повел ее в палату, показать Чертополоха. У Вадима тут же испортилось настроение: «Вот уж кому подходит амплуа убийцы — так это Владу», — мелькнула у него мстительная мысль.
— Слушаю, Фирсов! – раздраженно крикнул он в трубку.
— Здорово, Вадим, — услышал он голос Рязаева. — Ты чё такой злой? Не выспался что ли?..
— Да нет-нет, всё в порядке.
— Ну, тогда слушай информацию…. Нашли Банкира!
— Задержали?! Где он?!
— Труп его нашли. Водопьянова буквально изрешетили, предположительно из «Узи» израильского. А на лоб доллар приклеили американский. Настоящий не пожалели.
— Вот так, играть во взрослые игры! – присвистнув, проговорил Фирсов. — А с улыбочкой он с ними отправился, потому, что подготовился видать к неизбежному. Да и ничего хорошего ему ведь в жизни уже не светило…
— Ну, не всё ж ему было других наказывать. Пришел и его черёд.
— И кто его так?
— Пока неизвестно. Труп нашли утром на пороге его закрытого банка. Этакая — показуха в сицилианском стиле! Вместо цветка во рту, купюра на лбу. Расследование будет проводить не наш отдел. Так что, похоже, убийца двоих сумасшедших найден и наказан. Хотя и не за них, конечно.
— Михаил, но ведь глав….
— Знаю-знаю, что ты хочешь сказать! Ладно, пока шеф в отпуске, занимайся делом главврача, но дела по убийствам, совершенным Банкиром, оформляй, как положено и в темпе. Пока прокуратура не задолбала. Не удивлюсь, если и главврач на его совести.
— Спасибо, друган! — обрадовано закричал в трубку Фирсов. Ведь ему так не хотелось покидать Солнечную именно теперь. — Миш, ещё ведь одна монтировка появилась – хотел и он удивить коллегу.
— Ну и ладно, сам разбирайся со своим металлоломом! А завтра обязательно появись в отделе, — подвёл черту их разговору майор.
Не успел Вадим положить трубку, как услышал сзади обиженный голос Наркоши:
— Эх, вы! Товарищ опер.
— Ты чё, Николай? – повернулся к Харченко Фирсов.
— Чё-чё?! — передразнил Наркоша. — Я с вами как с человеком поделился, а вы Марье Ивановне нажаловались, а она матери. А та за это теперь грозится еще месяц меня здесь продержать.
— Но это мой долг, Николай, — несколько смутившись, стал оправдываться Фирсов, — ведь, если не сказать об этом заведующей, она будет так же халатно, относиться к наркотикам. А у тебя будет искушение опять их выкрасть. А чем всё закончится, тебе известно. Ты же знаешь, сколько в среднем живет наркоман. Пока ты только балуешься, а если плотно сядешь на иглу?
— А он уже сел, если до воровства докатился! — услышали Фирсов и Харченко голос заведующей, направляющейся к ним. — И подвёл ты меня под монастырь, за всё хорошее! Спасибо тебе, Коленька!
Услышав начальницу, вышла из палаты и Людмила.
— Здравствуйте, Марья Ивановна. – поздоровалась она первой.
— Здравствуйте, Людмила Витальевна! Ну, что там за новенький?
— Хронический алкоголик. Приступ белой горячки. Налицо катотонический кризис. Галлюцинации, как зрительные, так и слуховые, но, со слов санитаров, проявляются уже в меньшей степени, чем ночью.
— Дело понятное, через пару дней выпишем. Чем думаешь, сегодня заниматься? – поинтересовалась Марья Ивановна у Милы.
— Хочу ознакомиться с историями болезней и с пациентами поближе, — ответила девушка.
— Давай-давай, только всё пока самостоятельно, мне некогда: женскую дачу надо навестить, а потом и стационар.
Не успели все разойтись, как подошел и Алексей.
— Здрасте всем! — громко приветствовал он всех разом. — Вот она, — протянул он обыкновенную, ничем не примечательную монтировку Фирсову.
— Ну-ка, ну-ка? — присматриваясь к инструменту, сощурилась Марья Ивановна сквозь очки. — Что это у тебя?
— Да вот, монтировку нашел… – подал шофер инструмент ей первой.
— Которую не терял, да, Лёша? Это же ведь моя вещица! – возмутилась заведующая.
— Точно, ваша? — удивился сыщик.
— На — сто процентов! Вот видите пятнышко красной краски? Это цвет моей машины. Когда крыло подкрашивали, капнули на монтировку, я его хорошо запомнила.
— А когда она пропала у вас?
— Понятия не имею. Но на — Первое Мая, я точно помню, она у меня была. Потому что сосед по гаражу помогал баллон поменять…
— Как же она могла у Алексея оказаться?
Марья Ивановна пожала плечами, и Алексей на этот вопрос сыщика руками развел.
— Ума не приложу, как она в «Волге» оказалась? Ну, вы разбирайтесь тут без меня, а я спешу, а то в машине клиент наверное уже нервничает, по пути было — вот и решил закалымить немножко.
— Леша! — обратилась к нему заведующая. – Может, подбросишь меня хотя бы в Горздрав? И разговор у меня к тебе есть.
— Пожалуйста. Нам как раз по пути.
— Монтировочку вы мне вернете, Вадим? – обратилась Марья Ивановна уже к Фирсову.
— В любое время, когда пожелаете, — ответил тот.
Алексей с заведующей ушли, а между Милой и Вадимом опять вырос Влад, с лица которого почему-то не сходила ехидная улыбка. Этот санитар стал не на шутку раздражать Вадима.
— Людмила Витальевна, — сухим официальным тоном предложил милиционер, — не могли бы мы побеседовать в вашем кабинете на тему, касающуюся следствия.
— Пожалуйста, пройдемте. А, вы Влад, — так же официально обратилась она к санитару, — повнимательней, пожалуйста, наблюдайте за новеньким. Эксцессы с ним могут случиться самые неожиданные…
И, будто в доказательство ее слов, из спальни вновь раздался истошный крик, напомнивший всем, что они находятся все-таки в сумасшедшем доме.
— Воздух! – узнали все голос Чертополоха. Только на этот раз он был душераздирающим. — Воздух! Воздух! – продолжал орать больной.
Этот крик, как и в любой другой чрезвычайной ситуации, поддержал своим воплем и Фриц: «Партизанен! Партизанен!» — завопил и он, стараясь перекричать соседа по палате. Все трое бросились на вопли больных. Но новенького в спальне не сразу увидели. Только очередной его крик подсказал, что он под кроватями. Вадим помог Владу вытащить алкоголика оттуда. Тот держался обеими руками за живот, не разжимая их ни на миг. Думая, что там у него рана, мужчины кое-как всё-таки разжали их и задрали больному пижаму, но у того всё оказалось в порядке.
— Пупок! — теперь орал Чертополох. — Пупок прокололи! Черти проклятые! Зажмите! Воздух выходит! Воздух! — Он стал биться и вырываться.
— Может, укольчик ему? — спросил Влад, глядя на врача.
Мила побежала в кабинет, но вместо шприца принесла лейкопластырь. И, не мешкая ни минуты, заклеила им пупок больного. После чего тот сразу затих, и только спросил:
— Хорошо заклеила? Не свистит?
— Не свистит!
Успокоенный Чертополох погрозил кулаком в потолок.
— Хрен вам, твари чумазые! Чего удумали? Воздух из меня выпустить!
Мила улыбнулась и пошла к себе. А Вадим, гордый за смекалку своей девушки, многозначительно посмотрел на Влада: видал, мол, какова?! Моя! Не чья-нибудь девчонка!
— Здорово это вы с пластырем придумали! — похвалил он Людмилу уже в ее кабинете.
— Мы опять перешли на «вы»?
— Нет-нет, я просто по инерции… знаешь, при Владе…. Он всё, почему-то лыбится. Неприятный до крайности субъект! И все около вас, то есть тебя, увивается.
— Мы — коллеги по работе, это естественно.
— А мне все равно не нравится.
Людмила засмеялась:
— А вы всегда, то есть ты, Вадим, так откровенен?
— В смысле?..
— Ну, что думаешь, чувствуешь, сразу и говоришь в глаза?
— Вообще-то, только людям, к которым хорошо отношусь.
— Значит…
— Да, да! Именно это и значит. Я к тебе, Мила, очень хорошо отношусь! Даже…
— Вадим, но мы и сутки не знакомы… – перебила нарочно девушка.
— Ну и что? Я сразу, как увидел тебя, понял. Сердцем понял!
— Что понял? — заволновалась уже не на шутку Людмила.
— Что ты именно моя девушка!
— В смысле, Вадим? – установилась непонимающе на Фирсова Мила.
— Ну…. Во всех смыслах! — удивляясь собственной смелости, рубанул сыщик. — Ты мне очень, сразу, понравилась! Во всех отношениях и смыслах…. И даже больше! Чем понравилась. Я думаю….
Тут распахнулась без всякого стука дверь и Влад, всё с той же улыбочкой сообщил, что Вадима опять — к телефону. Направляясь к аппарату, молодой сыщик проклинал и санитара, и телефон и заочно того, кто ему позвонил в самый неподходящий момент. Ведь никогда Вадим еще не признавался никому в любви. И даже не представлял, как сделает это. А тут ещё секунда, и у него всё бы получилось, и он узнал бы реакцию Людмилы! А теперь?.. Теперь всё так же ничего не ясно. Он снова с телефоном, а Мила с Владом….
— Да!!! — Грубо и нетерпеливо выкрикнул в трубку Вадим.
— Слушай! Ты перестань так орать! — раздался из нее недовольный голос Рязаева. — Мне это уже надоело! Как будто не ты, а я твой подчиненный. Тем более и орать должен я! Почему не докладываешь мне по машинам Лидии? Ездил? Проверял?
— Нет.
— Почему?!
— Нашлась ещё одна монтировка.
— Меня машины интересуют, товарищ лейтенант! На монтировки мне плевать!
— Товарищ майор, — пришлось перейти на официальный тон и Вадиму, — монтировку нашел Алексей, водитель Лидии.
— Ну и?!
— Он сказал, что обе машины на месте. И три дня никуда….
— Ты сам их видел? Сам проверял?!
— Нет.
— Я удивляюсь твоей халатности! Или лени?! Не знаю, что точнее?! Ребята из «Прибрежного» райотдела нашли «Чероки» с липовыми номерами. Мне звонит их начальник, которому я вчера пообещал информацию по машинам Лидии, а ее у тебя нет!..
— Ну, так я и говорю, вернее он сказал…
— Вот и я говорю! Информация, со слов ее шофёра, может быть ложной. А дезинформировать коллег и начальство я из-за тебя не собираюсь. Бросай всё и вперед, выяснять лично!
— А на чём, Миш?
— На такси, дорогой! На такси! Чтоб после обеда мне доложил. Желаю успеха!