-Разумно – похвалил хозяйку раввин, беря налитую рюмочку. – Хотя, ведь кроме вас, Маниловский сказал, никого у него, кажется и нет.
— Как нет?! А первые две жены! – Возразила любящая спорить хозяйка. — Армянка и русская! Он их частенько в последнее время вспоминал и только с лучшей стороны, знаете ли. Хотя обе удрали от него — сами! И я догадываюсь почему. Не к столу — опять же, будет сказано, но я — женщина в расцвете лет, жила с ним, как монашка, три года в полном воздержании. Кстати, равви… уставилась поедающим взглядом на священнослужителя Софа, — может посватаете мне, кого-нибудь из свободных евреев. Можно даже, помоложе меня. Эти старики так надоели, он же у меня тоже третий, но те, хоть совесть имели, уходили скоропостижно, не отягощая при этом, свою бедную вдову, а этот?!. Он во всём был великий зануда! – Сделав брезгливую гримасу, по отношению, наверное, к последнему мужу, а не к коньку, Софа, не чокаясь, махнула третью рюмку.
Крепость конька ощущал на себе и раввин о чём и сказал — вслух.
-Что значит — настоящий! Крепковат! – Постучал он слегка вилкой по бутылке, закусывая лимончиком. – Может, сделаем маленький перерывчик, ведь мне нужно ещё прочитать, как вы и просили, разрешительную молитву… над умирающим, ведь так? – Раввин вопросительно посмотрел на хозяйку и та спохватилась.
-Да-да-да, сначала — дело, конечно – согласилась она. — И тут же достала откуда-то конвертик. – А вот и ваш гонорар за услугу, как и обещала.
— Ну, это конечно с натяжкой услуга, для раввина святая обязанность, провожать еврея в мир иной, как полагается. Хотя… вчера ещё только, Маниловский говорил мне, когда я поинтересовался здоровьем вашего мужа, что Самуил Яковлевич, пока мол… и к его удивлению — тоже, держится молодцом… и, что может, так… гм-гм… и пол года ещё, протянуть. Я к – тому, что… не рановато ли мы это всё затеяли?
-Да скорее поздновато, равви! — Возмутилась женщина. – Только перед вами медсестру проводила. Морфином уколола его, два раза в день, ведь её встречаю и провожаю. А это опять же — дорогое мероприятие. Конечно ему удовольствие, он лежит, и извините за сленг… балдеет. Так под наркотиками можно и год ещё протянуть, почему нет? Но разве это жизнь? Лежать обколотым бревном… а для меня спросите, это что? Самая настоящая кара небесная! И потом через год такой жизни вам придётся читать уже молитвы надо мной. Ну, а Маниловский… Вы, что его не знаете разве? Как врач – бездарь и ничтожество, плюс болтун и крохобор, за каждую малюсенькую бумажонку с его штампиком, ждёт вознаграждения. Я представляю, сколько сдерёт с меня, выписывая справку, о смерти мужа!
— Представляю. О его жадности ходят легенды. – Согласился Голдберг. — Он меня ведь тоже, как-то коньком угостил, натуральный самогон, и, похоже — его собственного приготовления. А на закуску знаете, что у него было? Ржавая селёдка. Представляете сочетаньице?! Коньяк и селёдка! Хотя… это и доказывает опять же, что в бутылке был всё-таки самогон. Вы не пробовали перевести его фамилию с английского? Так давайте переведём вместе. Мани – деньги, лов – любовь. Деньги люблю — получается! – Рассмеялся Голдберг, а за ним и Софа.
-Точно! Надо же, а я сама никогда бы не догадалась! Как смешно. Ха-ха-ха. Говорящая фамилия!
Насмеявшись вдоволь, и видя, что раввин уже снова сидит задумчивым и с серьёзным лицом, женщина, вздохнув с разочарованием, произнесла.