— Ну, что ж, леди и джентльмены? — Приступил наконец к прямым обязанностям Авраам Бигберг. Все сразу, оживились за столом, заёрзали на стульях и повернули головы в сторону адвоката. – Вот и настал момент ознакомиться с последней волей вашего отца. – Тут он сделал паузу и, на сколько мог, уже более трагичным голосом продолжил. – Незабвенного нашего мистера Скота Джона Блэксона… Копии этого письма, заверенные также нотариусом, естественно будут переданы каждому из вас. И так, господа, с вашего разрешения, приступаю к оглашению завещания…
Авраам Бигберг благодаря профессии владел техникой скорочтения и даже не желая того, опережая события, моментально пробежал по первым строкам последнего письма покойного, содержание которого он тоже не знал и строки эти несколько огорчили, ибо коснулись вскользь и его персоны. И толи от того, что их пришлось тоже зачитывать вслух, толи по другой какой причине, но в наступившей тишине, голос адвоката, как-то необычно вдруг заскрипел, приобретая, странным образом, всё более оттенки голоса — самого покойного. Он зазвучал с некоторой иронией, но холодно и жёстко, как будто, именно мистер Блэксон читал сейчас свой текст. Это обстоятельство не ускользнуло не от одного из внимательно сейчас, вслушивающихся в каждое слово, претендентов на наследство. Но смысл слов был для них пока, гораздо важнее, того как они звучат. Хотя и смысл, как, оказалось, вскоре, вполне соответствовал духу их отца. Он и на смертном одре остался верен себе, об этом говорило уже и начало его прощального письма, которое они услышали.