Вспомним теперь – непоседу — Ингрид, которую я упомянул только, что, да и по списку старшинства, она — следующая, вы ведь, Августа с ней погодки. Честно сознаюсь, её я в твоём теперешнем возрасте никогда не представлял, да и сама, она всегда заявляла, что жить надо быстро и умирать молодыми, и честно исполнила этот девиз, модных когда-то хиппи. Если б я не был уверен в целомудренности вашей матери, я бы подумал, что она нагуляла её с каким-нибудь мексиканцем или колумбийцем. Более независимой и взбалмошной особы я не встречал. Даже я не смог, сломать её несгибаемую натуру. Послушать её, вроде — не дура, но, если судить по поступкам?.. С детства непоседа и егоза, дружила лишь с мальчишками, играла с ними сначала в футбол, а потом ещё и увлеклась байками. Лихачила на мотоциклах не хуже любого гонщика. Стала курить, пить, а затем пристрастилась и к наркотикам! Дралась. И очевидцы говорили — не плохо. Сколько раз её приходилось выручать из полиции? Потом ударила, на рок-концерте, какого-то, не осторожного на язык нигера ножом! Болтунишка скончался в больнице. Это был её первый срок, но за чёрных — тогда много не давали. Однако уже вскоре её посадили во второй раз! И, что же? Вышла, и, не показавшись, никому из родных на глаза, исчезла на несколько лет. В конце концов, нас с матерью вызвали на её опознание. Ингрид – позор нашей семьи. Правильно говорят, что в семье не без урода, но в моей семье-то их — четыре! Даже больше! Это ведь — уже явный перебор! Встаньте на моё место, дети, мне, ведь из жалкого остатка надо было суметь изыскать достойного наследника и продолжателя дела Блэксонов согласитесь задачка не из лёгких…
И тем не менее, будем двигаться дальше, теперь — Мирей. Мать назвала тебя, дочь, так в честь её любимой певицы Мирей Матье. Но пела ты только в грудном возрасте и столь громко и невыносимо пронзительно, что я старался в то время дома не появляться вообще. Больше капризного ребёнка, чем ты я не встречал. Теперь я знаю, кто вырастает из капризуль. Извини меня дочь, хотя ты и красавица… была, конечно… когда-то, но мужики тебя так поистрепали, что от прежней красоты ничего теперь не осталось. Я всегда поражался своим детям! У всех кроме Пустышки, есть хоть какие-то положительные качества, которыми наградила вас природа, но никто, это не использовал для себя с выгодой. Да и у нашего дурака Джо, если подумать была возможность и без мозгов разбогатеть, ну пусть — церковная мышь! Ладно, чёрт с ним! Но и мышам, какие-то крошки достаются, ведь оставляют же порядочным в кавычках конечно, священникам одинокие прихожане и счета в банках, и дома, но почему-ему-то никто, ничего не оставил до сих пор?! Значит даже как пропагандист религиозных идеалов он — никудышный! Или взять тебя – Мирей, такая смазливая деваха, с прекрасной фигурой и пышным, как у тебя бюстом, могла бы взять за рога любого золотого тельца! К тебе выстраивались в очередь зрелые, уважаемые в обществе мужи. Богатеи и преуспевающие политики, бросали к твоим ногам всё, что имели за душой. Только я, сколько их приводил в наш дом, для тебя, на смотрины, а ты?! Убегала от них даже в окно к какому-нибудь длинноволосому наркоману-гитаристу или кривоногому футболисту, ничего не имеющими за душой. Кто ты после этого? Ну, конечно же — выродок, тебе всегда не хватало одного мужика, уверен ты переспала не только с тем гитаристом, но и со всей рок-группой, и их поклонниками, и кривоногий футболист был лишь одним из одиннадцати, той команды с которой ты тоже, уверен поимела дело. А все твои любовники, вряд ли уместятся и на футбольном стадионе! Но неужели эта тяга к постели, так сильна, что нельзя было потерпеть до того момента, пока — богатый, пусть и противный для тебя будущий муж, хотя бы распишется с тобой, чтобы после развода, хоть что-то отсудить! Что же теперь? А теперь, что и раньше, у тебя и с годами, оказывается это не прошло. Только теперь ты сама готова весь хиленький доход от собственной парикмахерской, тратить на содержание молоденьких бойфрэндов! О, нет — дорогая, не для этого горбатился род Блэксонов, чтобы ты их капитал разбазарила на альфонсов, среди которых я знаю, есть даже – жёлтые и чёрные! А по сему! И тебе ничего! Вот-вот, и проваливай из моего кабинета!»