Ну, что ж? Настала очередь Рона. Чем тебя порадовать мой Рональд, мой, пожалуй, самый удавшийся сынок? Ты, наверное, единственный кем я могу гордиться? Ты один, пока имеешь в нашем роду учёную степень и даже патенты на изобретения. Материально ты вполне обеспечен, тебя можно было бы отнести и к среднему классу нашей горячо любимой Канады. Но я навёл и о тебе подробнейшие справки, как и о каждом моём дитяти, прежде чем составить завещание. Оказывается ты, являешься теперь попечителем нескольких благотворительных советов. А это, мой дорогой, сын, к сожалению, перечёркивает и твои шансы, заполучить родовой капитал… ну скажи — на милость, на кой ляд тебе все эти дармоеды, в благотворительных фондах? Ну, ладно бы — в политике стремился сделать карьеру и это был бы для тебя выгодный пиар-ход. Но ведь ты же, кроме своего собственного, мизерного конструкторского бюро, ничем не интересуешься. У тебя, что появились лишние деньги? И вообще, бывают ли деньги лишними, чтобы взять и подарить их чужому человеку, когда я даже из родных не нахожу никого, кому бы их оставить? У тебя у самого шестеро детей! А ты ещё взял какого-то арабчонка – сиротку, думаешь, он тебе спасибо скажет, когда вырастит? Я понимаю, это всё твоя дурёха – жена, так решила, подражать голливудским звёздам, но, а сам-то ты чем думаешь? Ты ведь прошёл и службу в армии, и любишь, как и я — охоту, ты был вроде настоящим мужиком, когда ты сумел превратиться в рыхлого подкаблучника, Рон? Я и твой дед в этом замечены не были. Наши жёны занимались лишь нашими детьми, а мы занимались бизнесом и имели на стороне столько баб, сколько хотели, правда, никогда не содержали не одну из них. Это было ниже нашего достоинство, да и раскошеливаться одному, когда получают удовольствие оба, это как-то не разумно и расточительно. А ты верен собственной супруге, как стойкий оловянный солдатик, да ещё исполняешь каждую её блажь. Нет, Рон, несмотря на то, что ты умён и мог бы вполне потянуть фирму, ты не создан для приличного бизнеса. Тебе нельзя доверить и не большой капитал. Потому, что даже большой и очень большой, ты с лёгкостью и очень скоро раздашь нуждающимся, сирым и убогим. Я уверен, оставь тебе фирму, ты начнёшь с того, что поднимешь рабочим заработную плату, будешь советоваться и прислушиваться к мнению профсоюзов, построишь в Колумбии, где мы тоже пилим лес, не говоря уже о Канаде, школы и больницы, а с шоферами и охраной будешь здороваться за руку. Поверь мне, сынок, фамильярность с теми, кто зависим от тебя – величайшая глупость, сочувствие к ближним, предпринимателя до добра не доведёт и с твоих небольших по моим меркам доходов, докатиться до дна в нашей стране можно моментально. Да, ты отдашь свою рубаху, но дадут ли тебе её, когда ты окажешься в затруднительном положении – вот в чём вопрос. И так, Рональд, не — весь, не — часть нашего капитала — ты, от меня — не получишь! Твой дед завещал ни в коем случае не дробить его. Ослушаться я своего отца не могу, ведь нашу дереводобывающую и деревообрабатывающую империю создал — он, а я, лишь трудясь, в меру своих сил, на готовеньком, сумел утроить её капитал. В отличие от — вас, дети мои, я всегда прислушивался к своему отцу, потому и преуспел в жизни. А он говорил: «Скот, дорогой сынок, запомни на всю жизнь. Рабовладельческий строй ещё никто не отменял. Он лишь слегка камуфлируется, для дураков, где под демократию, где под социализм, но – везде! Везде люди делятся на рабов и их хозяев. В каждой стране, десять процентов населения имеют деньги, а значит — обладают и властью над теми девяноста процентами людишек, которые не имеют ни денег, ни власти и являются фактически рабами первых» … Он говорил, также, что если на необитаемый остров попадут десять человек, то через некоторое время девять станут рабами — одного — самого разумного, циничного и жестокого. Эти девять всегда и везде смогут осуществить вполне сносное существование — десятому, даже — на острове. И этот закон девяти рабов к одному хозяину — всегда действенен, в любом человеческом обществе. Отец приводил и хороший пример на счёт острова — с Кубой. Страна – в полной изоляции, никакими собственными ресурсами не обладает и из-за блокады США, ни с кем не торгует. Но его фактический хозяин – Фидель, пьёт самый лучший в мире виски, который всё равно каким-то образом доходит до Кубы и кушает самых, больших лобстеров, да и баб бы, наикрасивейших, коими славится этот остров, он имел бы, сколько угодно, если бы, как говорят, не был латентным геем. Мало, что население обслуживает его коммунистическую клику, (те самые десять процентов) по высшему разряду, кубинцы ещё и страшно любят своего узурпатора во главе её и готовы ради него на всё. Меня, может и не любили в моей империи, как Фиделя, в — его, но, думаю, молились на меня тоже, боясь развала нашей фирмы и потери работы в ней. Благодаря их молитвам, наверное, я и протянул до восьмидесяти и это с хронической язвой желудка и с удалённой ещё в юности селезёнкой, которую отбила мне лошадь. Я отвлёкся не много от твоей личности, Рони. В отличие от Марка и Ингрид, я никогда не слышал от тебя в свой адрес — ни единого грубого слова, ты был послушным ребёнком и хорошим сыном, а потому на память о нашем, вполне не плохом времяпрепровождении на берегах Онтарио, завещаю тебе — тот самый мой охотничий домик вместе с катерами и коллекцией ружей конечно. Напоследок ещё один совет тебе, сын. Обязательно научи детей хорошо стрелять, но… не учи этому своего приёмного арабчонка, чтобы, когда он возмужает и наверняка, захочет пристрелить тебя… был шанс, что промахнётся»…
Авраам Бигберг достал большой носовой платок и вытер им основательно вспотевшие: лицо и шею, а потом продолжил в том же духе.