— Только раньше, — приказал епископ, — чем перейдешь в свинью, расскажи нам, что это была за роль.
— Что ж, слушайте. Мой младший брат и мой предтеча по имени Телевизор сообщил людям тайну, что лет через пятьсот они по наущению дьявола начнут создавать себе рукотворных демонов, которых очень полюбят и не смогут без них обходиться. Вслед за телевизором создадут беса уже с моим именем. Он будет, вроде бы, помогать людям во многом. Однако же он просто подготовит путь для более коварного нашего брата, которого из-за своего вечного любопытства люди опять создадут сами на свою голову! И имя ему будет – Интернет. И его они тоже будут считать своим помощником и другом. Но вреда от него будет опять больше, чем пользы. Он тоже обведет их вокруг пальца и отвлечет от прихода следующих, уже — последних, более мелких по размеру, но очень сильных и многочисленных демонов, которых люди начнут внедрять уже себе в тело, чтобы обострить разум, память и чувства и получать с их помощью даже телесные, греховные удовольствия. Вот эти-то по имени: «чипы» и им подобные, поработят окончательно род человеческий! Такой: увлекающийся, неосторожный, глупый и самонадеяный… совершенно обезбоженные, одураченные, развращённые, безвольные и не способные ни к какой духовной борьбе люди и будут вручены в руки Антихриста.
— Ладно! – прервал его епископ. – Хватит с нас сатанинских бредней! Пора тебе в свою преисподнюю! Во имя Отца и Сына, и Святого Духа!.. Изыди дьявол из этого человека! Войди в свинью и бросайся с горы, как велел когда-то твоему роду — Сам Иисус!
— Подожди-подожди! – опомнился аббат, решивший тоже поучаствовать в этом подвиге. – Свинью-то отвязать надо!
Он кинулся к животному и стал спешно отвязывать верёвку с её шеи. А в это время несчастный францисканец с воем, визгом и богохульными ругательствами стал извиваться в страшных судорогах, биться головой с пеной у рта о дерево, но, правда, вскоре уже и затих. А отвязаная меж тем свинья почему-то побежала в противоположную от обрыва сторону и скрылась в густом, колючем кустарнике.
Это событие очень рассмешило настоятеля, и он громко и довольно расхохотался, тряся тяжёлыми подбородками и рыхлой утробой. Легат обернулся к брату и, в гневе, хотел спросить, что этого глупца так рассмешило? Но осёкся на полуслове!.. Ибо на него смотрело совершенно чужое лицо. Нет, оно было лицом аве Силуана, но… не узнаваемо — по выражению! Оно стало злым, надменным, и одновременно насмешливым и ехидным. В нём угадывалась сила и уверенность, которых никогда не было в лице кузена прежде.
— Что уставился, епископ?! – вдруг заговорил аве, голосом того самого беса, который только что вещал из францисканца.
— Ты?! Ты?! – задыхаясь от бессилия, кое-как выдавил из себя епископ. – Вошёл в аве Силуана?! Но я же велел тебе войти в свинью…
— Да, ты велел в свинью. Ха-ха-ха! – рассмеялся бес устами кузена. – Но не сказал, в какую! Я выбрал — эту! Ха-ха-ха!
— Да разве мой кузен – свинья? – растерялся епископ.
— Ещё какая! – отвечал с ехидством бес. – В последнее время он стал способен только жрать и испражняться. Совсем забыл про истинное монашеское служение. Обворовывал братию, да ещё дурил головы грешникам вашей папской — индульгенцией, что, если они заплатят, то от ответа за грехи, якобы станут свободны. Так поступать с людьми, доверившими тебе душу, могут только свиньи. Ну, да некогда мне болтать, я ведь должен и вторую часть твоего приказа исполнить. Нам с твоим братом пора в преисподнюю, — и, развернувшись, потрусил к обрыву.
Когда до епископа дошло, что сейчас произойдёт, он бросился за аббатом, быстро догнал и повис на нём, удерживая в нескольких шагах от края пропасти. Но неожиданно получил такой удар кулаком по голове, что надолго распластался на земле. Когда же смог подняться, всё было кончено!
Совершенно подавленный, доплёлся он до края обрыва и глянул вниз. Зрелище было ужасное! На острых камнях разметалось тело кузена. От удара о них живот его лопнул, и камни были забрызганы кровью и содержимым кишок. К глазам епископа подступили вполне понятные в такой ситуации слёзы. Но чей-то чужой, уверенный, наглый и незнакомый голос остановил их.