Их оказалось там в изобилии. Только на одной в сей ранний час сидел седовласый мужчина, одетый не по годам и не по погоде, в спортивный костюм, в белые кроссовки и без головного убора. Именно к этой лавочке и подошёл Иван Петрович, видя в белоголовом человеке ровесника и надеясь перед ровней излить наболевшую душу.
- Здравствуйте, — приподняв шляпу, как можно приветливееулыбнулся незнакомцу Иван Петрович и заискивающим тономспросил: — Вы, не против, если я рядышком с вами посижу?
- Нет-нет, что вы?! — ответил вежливо мужчина, отодвигаясьчуть в сторонку.
Кажется, и он был рад с кем-нибудь поболтать. Наверное, он действительно был ровесником Ивану Петровичу, но выглядел моложаво и бодро. Зрачки глаз его только показались Ивану Петровичу немного странными. Уж больно они были выцветше-голубыми и настолько блёклыми, что сливались с белками. Да и довольно приличные ровные зубы соседа по лавочке удивили. Они были явно свои, а не вставные!
- Унылая пора, очей очарованье, приятна мне твоя прощальная краса! — вдруг громко и радостно продекламировал известныестрочки седовласый. — Боже! Как я обожаю это время года! Какиекраски! А воздух чист и свеж, как поцелуй ребёнка! Лучше классиков не скажешь. Не правда ли?
- А я терпеть не могу осень. И весну — тоже, — честно призналсяИван Петрович. — У меня завсегда обострение ревматизма в эту пору.
- Надо же?! — сделал озабоченное лицо сосед и с сочувствиемпосмотрел на палочку ревматика. Но, тут же снова широко заулыбался и, обнадеживающе-осторожно похлопав соседа по плечу,предложил: — А вы обливайтесь, друг мой! Обливайтесь холоднойводой! По утрам и вечерам. И все хвори — вмиг покинут вас.
- Вот только этого мне и не хватало, — не сдержавшись, проворчал Иван Петрович, — чтоб вконец уж обезножить иль сразу вящик сыграть!
- Напрасно вы так, напрасно, — укоризненно покачал головойнезнакомец и принялся горячо убеждать: — Физкультура и закалка — великое дело! Я вот всю жизнь обливаюсь и бегаю. Обливаюсьи бегаю, несмотря ни на какую погоду. И сейчас вот мы с сынком на пару десять кругов дали. Намечали двенадцать, правда, но он повстречал подружку — очаровательную шатенку и они побежали вдвоём, а я отстал, чтоб не мешать молодым. Присел вот, дух перевести, пульс померить. И так бегаю каждый день из года в год. Потому, наверное, и не болел ни разу в жизни. Хотя нет, вспомнил! Однажды всё-таки чих, поймал на последнем курсе института. Но и то, на ногах простуду перенёс. Недолго вирусов тешил, дня три, не боле.
- Хэ! Что-то верится с трудом, — посмотрел подозрительно насвоего соседа по скамейке Иван Петрович, потому как его, привыкшего терпеть, преодолевать, с чем-то бороться, всегда раздражалиподобные оптимисты-жизнелюбы и везуны, которые правда, довольноредко встречались в его жизни.
- И сейчас даже, в нашем возрасте, тоже не хвораете? — спросил он физкультурника,ехидно улыбнувшись.
- Представьте себе, — простодушно отвечал собеседник. —Главное не изменять физкультуре — никогда и ни при каких обстоятельствах! Даже будучи в командировках в Индии и на Кубе, ябегал и обливался. Бегал и обливался. Но, — подняв палец, сноваулыбнулся он по-голливудски, — там была другая проблема. Труднобыло найти холодную воду. Ха-ха-ха.
- А нам с женой некогда вот было бегать да обливаться, мы обакак с четырнадцати лет за станок встали, так до самой пенсии неотошли. Отсюда все и болячки. Наломались за свой век. А вы, поди,в кабинетике отсиделись. И тяжелее карандаша за всю свою жизньне поднимали ничего. И пенсия, небось, не чета нашим.
- Знаете? А вы — совершено ведь правы! — не обижаясь, согласился оптимист. — Пенсией я вполне доволен. Но она заслуженна.Ведь я всю жизнь учился. Аспирантура, профессура. Затем кафедра в альма-матер. Симпозиумы. Статьи в журналах, книги. У меня,знаете ли, одиннадцать книг. Может, что-то читали? Яблоков мояфамилия. Кстати, будем знакомы, — протянул он руку. — Яблоков Вениамин Андреевич. — Дождавшись, когда и Иван Петровичпредставился, он продолжил: — У нас в роду все учёные. Вот, наверное, мы и компенсируем занятием спортом недостаточную физическую нагрузку. К физкультуре меня отец приучил, его — дед, ая вот — сына.
- М-д-да-а, — задумчиво протянул Иван Петрович и вдруг, закрыв глаза руками, разрыдался! Ошарашенный Яблоков засуетился, бестолково пытаясь успокоить соседа, то обнимая за плечи, топоглаживая по спине.
- Что это с вами? Чего вы такое удумали? — повторял он растерянно.
- У вас вот сын, — сморкаясь в платок и всхлипывая, пыталсяобъясниться Иван Петрович, — а у меня вот сын. — Но снова захлебнулся слезами.
- Что с вашим сыном? — испуганно вытаращил глаза Яблоков.
- А! — безнадёжно махнул рукой Иван Петрович, комкая в руках платок и шмыгая, носом.
- Неужели под машину попал?! — сделал вдруг странное предположение Яблоков.
- Да нет, — покосившись на соседа, вздохнул тяжело Иван Петрович, — дерётся просто. Силы девать дураку некуда.
- Ага, драчун? Любит подраться. И его погрызли большие собаки? Да?
- Да что вы, в самом деле?! — возмутился, наконец, Иван Петрович. — Шутите, что ли? Причём здесь машины, собаки?! Пьёт онпросто! Понимаете? Пьёт, а пьяный — злой, как собака, и дурак дураком! Кидается на всех!
- Что же он у вас такое пьёт?!
- То, что и все, — продолжая нервничать, пояснил Иван Петрович, — водку!
- Водку?! — будто впервые услышав, о — такой, удивился Яблоков.
- Её родимую! Ваш паинька-то, конечно, совсем не потребляет?
- Конечно, нет! — убеждённо констатировал профессор. — Мыс Жаном приверженцы здорового образа жизни. Воду оба стараемсяпить и то только после фильтрации. Ни я, ни он в жизни не притронулись ни к сигарете, ни к алкоголю. Ведь кто-то из древних греков сказал:«Пьянство — добровольное сумасшествие».
После этих слов Иван Петрович ещё внимательнее посмотрел на собеседника и, сделав некоторую паузу, признался:
- А я, знаете ли, в молодости тоже не мимо лил. Но по праздникам больше и не без повода, конечно. Выпьем, бывало, попоём, попляшем,и на завтра опять на работу, как штык! И батя мой, помню, так жежил. И соседи все.
- Ну, вот видите? — Снисходительно произнёс Вениамин Андреевич, — значит у сына вашего — что? Дурная наследственность, неважная, если можно так сказать, родословная.
«А что? — подумал Иван Петрович. — Этот здоровый беспроблемный счастливчик, скорее всего — прав».