— Мама не отпустит, если не распишемся, — слегка воспротивилась Галина.
— Да распишемся-распишемся. Моё слово – олово!
После этих заверений ей ничего не оставалось, как броситься перед ним на колени и плакать от счастья. И он обнял её, и гладя ласково по голове, тоже прослезился. А маленькая дочурка подползла к родителям, встала на ножки и, поддаваясь общей радости, стала улыбаться и приседать, пританцовывая. Будто папины планы ей были тоже по душе…
Родители выпили за встречу, за своё будущее семейное счастье, за здоровье Валюшки. Потом снова выпили и снова разговоры, разговоры, планы, мечты…
Досидели, так дотемна, девочка устала, и, спать уж захотела, стала канючить. Но Николай всё не отпускал от себя Галину. Детский же плач очень раздражал его. Наконец, ему стало невтерпеж, он подхватил Валюшку и поднял на руках вверх. Дочка испуганно и серьёзно уставилась прямо ему в глаза, стараясь, наверное, понять, что отец задумал.
— О!.. Гляди-ка, Галюнь, как смотрит на меня – как Ленин на буржуазию… Но ничего, мы тебя научим на БАМе Советскую власть любить! Мы из тебя сделаем человека! — С этими словами он посадил Валюшку прямо на обеденный стол. И чему-то пьяно рассмеялся. И Галина засмеялась. Ей нравилось всё, что бы он ни сказал сегодня и что бы ни сделал.