Поезд удалялся от нас. Сзади него горел алый, быстро тускнеющий вдали огонёк. После нашей платформы он нигде не задерживался, а взмыл вверх и… вскоре растворился… в бесконечной глубине вселенной.
Когда он пропал из виду, и всем стало ясно, что больше ничего и никогда уже не будет, и стоять нам теперь здесь вечно, наступила такая гробовая тишина и овладела нашими душами такая бездонная тоска, что я даже во сне понял, что вот это-то и есть настоящая смерть. Вечная участь — недостойных…
Я не смог больше выносить эту изнуряющую разум и душу муку и проснулся. И хотя сердце всё ещё тревожно билось, я всё-таки был несказанно рад, что всё, что испытал только, что, всего лишь – сон. Но сон-то не обычный, не рядовой. Сновидение было явно – предостережением! Я долго размышлял над ним, вспоминая каждый из штрихов чётко запечатлённых памятью. Ночное виденье указывало на то, что нельзя спасти душу свою, если будешь заповеди Божьи нарушать, подгоняя их под решение собственных, сиюминутных проблем. Что спасаются – единицы, те, кто не боится насмешек и осуждения окружающих, кто терпелив, кто отрекается от жизни по мирским, часто все -таки греховным понятиям, какими бы правильными и справедливыми, они на данный момент не казались.