Электричка тронулась. «Наконец-то!» — обрадовался белобрысый мальчишка, сидевший у окна. От радости он даже заболтал ногами, пола он не доставал, потому что было ему одиннадцать лет, и был он маленького роста. Окна в электричке запотели, на улице — холодно. Октябрь на дворе.
Кому как, но нашему маленькому пассажиру Мишке осень нравилась больше всего. А почему? Да потому, что каждую осень, вот уже третий год подряд, он совершал побег. Побег из дома. И сейчас, в очередной раз, он опять… бежал!.. Правда, в этом году поздновато. Целый месяц пришлось уже отучиться в школе. Но он выдержал. В его деле выдержка да смекалка, пожалуй, самые важные вещи. А вот именно вещи… наоборот, не нужны. Бежать надо налегке. Опыт был. Первый раз он бежал, даже захватив с собой зимнее пальто. Ну и что? Оно так мешало ему и так надоело в дороге, что он его просто выбросил. Когда мать с отчимом пороли его за первый побег, то били-то, в основном, за пальто. А отчим в тот раз даже переусердствовал — сломал Мишке руку. Потом просил у него прощения и уговаривал, чтобы Мишка никому не говорил, откуда у него перелом.
Тот первый отчим вообще был дурак! Напьется — всех колотит: и его, и мать. Трезвый же потом, ползает перед ними на коленях… А мать дура! Еще хотела, чтобы он его папой называл. Но Мишка не назвал как, ни упрашивали и как, ни заставляли. Папка у него один — настоящий! Он его хорошо помнил. Как же не помнить? Отец занимался с ним, учил играть в шашки. Водил в кино, в тир, катал на санках. Но видели они с мамкой его в основном зимой. Потому что был он капитаном на огромном корабле. Навигация длилась с ранней весны до поздней осени. Жили они тогда в Мурманске, на берегу моря. Но матери такая жизнь не нравилась, и она ворчала:
— Осточертел этот Север! Не нужны мне никакие деньги! И что за работа?! Что за муж такой — по сезону, вроде бы и есть, а вроде бы и нет!..
Все к отцу приставала, чтобы ушел с корабля, бросил плавать. Но он не дурак! «Какой мужик уйдет из капитанов?» — думал Мишка. А мать в отместку отцу изменила. Был страшный скандал! И они разошлись…
Когда ехали из Мурманска в Самару, мать говорила Мишке в поезде:
— Все равно я не стала бы жить на Севере. Никогда бы я к нему не привыкла. И тебе он не нужен. Тебе витамины нужны, а не мороженая рыба. В Самаре есть все. Там и Волга. Это не то, что Северный Ледовитый, в ней хоть купаться можно. И перестань хныкать! Папку мы тебе еще лучше найдем! Будет круглый год с тобой играть. Не то, что этот — заезжий, приходящий, приплывающий…
Бабушка их встретила далеко не радостно. Ругала мать всякими словами. А отца Мишкиного, наоборот, хвалила. Говорила:
— Я знаю его, он мужчина хороший, степенный. Это тебе лишь бы хвостом вилять, танцульки да гулянки. И в кого ты такая? А о сыне подумала? Чужому дяде он, что ли, нужен? Езжай назад, к мужу, мне вы тут некстати, у меня тесно!
И действительно — теснотища! Всего двенадцать квадратных метров в коммунальной квартире. Потом пришел багаж, мать забрала с собой почти всю мебель, и стало еще теснее. От одной тесноты и тараканов сбежишь. В Мурманске — двухкомнатная квартира, и никаких тараканов не было. А здесь, как говорит бабушка, весь город в тараканах. Жалко бабушку — она вскоре умерла. Пока она жила, и ему еще жить можно было. А как умерла, и пошло-поехало…
Начала мать ему папок перебирать. Первый, который руку сломал Мишке, был здоровый, огромный детина, но — дурак! Так и сама мать говорила, когда его раскусила. Его еле с милицией выгнали.
Второй был их соседом по коммуналке — дверь напротив. Бросил жену, тетю Любу, и перешел к ним. Мол, тетя Люба бездетная, загубила ему жизнь, да и жадная она до ужаса.
Но оказалось, что жадный он и еще очень хитрый. Не потратил на них ни одной своей копейки. Но на мамины деньги любил повеселиться. В конце концов, мать и его выгнала, назад, к тете Любе.
Но сосед дорогу к ним не забыл и, как только отлучался из дому последний отчим, «№ 3 », нырял к матери. В такие минуты они всегда волновались и спешили, а Мишку просили погулять на улице.