По-дружески целую. Анжела. 13 ноября».
«Ё-мое! – ударил кулаком по столу, в раздражении Василий. — Ну почему? Почему именно 13-е! А не 12-е или 14-е? А? Ну что за проклятье висит надо мной?! Как теперь понимать? К чему это?! К добру или к худу, что Анжелка снова на горизонте нарисовалась?»
Он в волнении заходил по комнате, рассуждая вслух.
— И этот тоже хорош! Склад со спиртом предложил! Ну почему именно сейчас?! И склад! И Анжелка! Ведь за год бы на этом складе машину сделал! Но она-то сюда не поедет! Это ж однозначно! А пока я здесь спиртом торгую, где гарантии, что Анжела ждать будет?! Ее ж перехватят! Такую карамельку! С другой стороны, где гарантии, что снова не разбежимся?! А спиртовой склад ведь раз в жизни и то не каждому выпадает… Что делать?! Ну что делать?! Почему?! Ну почему я не счастливый такой?!
Похоже, прапорщику, а возможно вскоре и старшему прапорщику, снова предстояла бессонная ночь…
А в это время недалеко от части, в удобной ложбинке, в лесу, охотник Фёдор развел костёр. Ему кушать хотелось, и спать и, конечно же, выпить.
Налив в колпачок от фляжки, он осторожно выпил спирт, закатил глаза в задумчивости, почмокав губами, добродушно рассмеялся.
— Ай-яй-яй. Молодой есё солдата, в спилта не понимай, однако. Эта разбавляй не нада. Эта и так узе разбавляй кто-то осень холосо… Нисиво, однако, мал-мал позыви, будит в спилт толк понимать.
Он налил ещё в колпачок и плеснул в костер. Тот весело вспыхнул. А охотник радостно засмеялся ему в ответ.
— Духам приятный делай. Приятный все любят, однако. Я духам приятный делай. Они мене делай. В охота удася посылай.
Сам Федя духов не видел. Но зато их видел старый шаман. А старым людям нельзя ведь не верить. Да и вообще, людям верить надо всегда. Он выпил, закусил кусочком юколы, вяленой рыбой и ему стало очень хорошо. И он запел песню. Опять свою, и обо всем сразу. О том, как завтра направится к убитой медведице и нарубит острым топориком побольше мяса, чтобы накормить досыта соседей и родную жену. Жаль вот только, одеколон для нее не достал. Ведь все бабы их стойбища, одеколон любят. Потому что он цветами пахнет. Летом значит… И сладкое бабы тоже все любят. Ну, прямо как дети. Жене его одеколон конфеткой закусывать нравится или кусочком сахара. Ну, ничего. В следующий раз братишку Васю, он попросит дать ему не спирт, а одеколон. Для жены своей Федор всегда рад постараться. Она у него не как другие — худые бабы. Она роги ему не делала. Она не умеет даже их делать. В молодости, когда скучно бывало, она бегала, как и все соседские женщины: и к геологам, и к нефтяникам, и к военным. Но на совсем, никогда не убегала. Всегда возвращалась. И Федор бегал в гости к чужим женщинам, но тоже возвращался к родной жене. Они всегда потом всё рассказывали друг другу. И было обоим весело. Нет, они не изменяли и не обманывали друг друга. И рогов у обоих нет. Можно ведь посмотреть и даже потрогать голову. Они живут хорошо и дружно. И очень даже приятно…
Закончив длинную песню и немного устав от нее, он улегся поудобнее на еловом лапнике и стал смотреть в ночное небо. Разглядывать звезды было его любимым занятием. Прямо над ним расположилась Большая Медведица, но он не знал, что это созвездие так называется. А если бы ему кто и сказал об этом, он бы не поверил. Ведь совсем не похожа. Кто-кто, а он-то повидал медведей много и толк в них знает.
Звезды сегодня мерцали особенно ярко. То как бы притухали, то снова вспыхивали. Они обещали на завтра сильный мороз. Но Федора это не смущало. Он и мороз любил. И хотел спеть даже сейчас русскую песню о морозе, которая ему очень нравилась. Хотя постороннему, конечно, трудно было бы узнать эту песню в его исполнении. Однако, на этот раз песня не состоялась, вместо нее раздался громкий, здоровый, удалой храп…
Охотник мирно спал под созвездием Большой Медведицы, беспечно раскинув руки и ноги. Без всякого страха. Без сомнений, упрёков и сожалений. Без терзаний и угрызений. Без тяжелых сновидений. Он спал так, как могут спать только дети или… очень счастливые люди…