Судья — крупная женщина в очках лет сорока, с официально-холодным лицом и профессионально-строгим голосом, но с ещё не напрочь окаменевшим от приговоров сердцем, выслушав внимательно сторону обвинения, с недоумением и даже некоторым сочувствием посмотрела на скамью подсудимых. Там за толстыми металлическими прутьями решётки сидел маленький щупленький дедушка-узбек в национальном полосатом халате и чёрной засаленной тюбетейке. Он то и дело прикладывал платок к глазам, слезящимся не то от старости, не то от осознания, на каком злополучном месте он вдруг оказался. Судья, призывая зал к тишине, привычно стукнула молоточком и обратилась к аксакалу мягче, чем делала это обычно.
- Встаньте, подсудимый, и назовите суду ваше полное имя.
- Мене зовут Садык Сулейменович Сулейменов, — покорно повинуясь процессуальному порядку, отвечал старик с акцентом, нона довольно — сносном, русском языке. — Мене париехал в госты кымнукам — хотел он было продолжить, но судья перебила его мрачной шуткой:
- Приехали в гости, а оказались на скамье подсудимых, — истрого добавила: — Отвечайте впредь только на поставленные вопросы. Вы меня поняли, Сулейменов? По-русски хорошо понимаете?Не зря от услуг переводчика отказались?
- Висо понимаю, переводчик не нада, уважаемая.
- Ваша честь! — назидательно поправила судья. — Ко мне надообращаться только: ваша честь! И никак иначе! Вам это понятно?
- Якши, ага. Понятны, тоест.
- А вот мне и присяжным непонятно, почему вы и от адвокатаотказались.
- Мене такой насмешка не нада, — с обидой проворчал узбек,отводя взгляд в сторону. — Я лучи сам в тюрма сяду, без насмешкаи беспылатна.
- Как изволите вас понимать? Поясните суду, пожалуйста.
- Один паришёл: денгы давай, даругой паришёл: ищё большаденгы давай, — сердито пояснял старик.— А как нащину про дело им говорит, так они самиются высе. Им самишно, а мене пылакат хочется.
- Это что же они смешного такого нашли? — пожала плечамисудья. — Ведь обвинения-то против вас выдвинуты очень серьёзные,Сулейменов. Кстати, вы согласны с тем, что озвучил, только, что прокурор?
- Ны савсем.
- Как это — не совсем? Вы не согласны с тем, что собиралисьвзорвать жилой дом при помощи бытового газа или не согласны ссуммой иска, выдвинутого против вас гражданами за умышленнуюпорчу мебели и бытовой техники, а также уничтожение ценных домашних животных? А, может быть, это не вы чуть было не лишилизрения ручного шимпанзе по кличке Яша, расходы, на лечение которого в зарубежной клинике тоже приложены к иску.
- Это Яша — рушиной?! — Вытаращил глаза старик с негодованием. — Да пуст покарает мене Аллах, есыли этот пыраклятый обезьяна — рушной! Есыли сыпараведлива быть, так это Яша должентута сидет, а не я! А я виноват толика в том, что на старасти лет ощена захотел ишак поимет немножка.
После такого старнного заявления аксакала по залу прокатился гул изумления. У присяжных, которые все были солидного возраста дамы, вытянулись лица, а у судьи вместе с бровями вверх поползли и очки!
- Ка-как — не-немножко ишака поиметь? — заикаясь, переспросила судья. — Ка-как такое возможно?! Да и никакой ишак вделе не фигурировал, я точно помню.
- А-а-а! — ухмыльнулся самодовольно узбек, и, поцокав языком и покачав головой, победоносно поднял палец вверх. — Вот видишь?! Ты ни высе знаишь. Пиравду сакырывают от тебе. Давай ясам обыясню, как ишак поиметь немножко хотел. Толька мене паридётся высё с нащала тибе рассказат.
- Кхэ-кхэ, гм-гм, — прокашлялась судья и, придя в себя, оглядела зал. Не увидев в нём детей и пошептавшись с присяжными, онасогласилась:
- Хорошо, рассказывайте, Сулейменов, но покороче и без, гм-гм, купюр, пожалуйста.
- Харашо, — понял её по-своему подсудимый, — я и беспылатнавысё расскажу. Толика я вам хочу, сыразу прямолинейно заявит: вМасыква высе думают, что раз узыбек, значит — чурке. А я совсемне чурке. Я в пятьдисят лет курсы бригадирав канчал. И до семыдесят лет командовал целых тари бабский холопководчесский завена.Мене путёвка в Масыкву даже нагыраждали. На ВДНХ катали. Ив мавзалей на засушенный Ленин, э-э, изавины, поджаласта, заслуженный вождь мировой паралетариат пысматрет. У мене сынущитель, а бырат — мулла. Потому я тож кое-какой наущный сылова зынаю и буду сейчас канкыретна вам высю толика пыравду-матку выварачиват.
- Выворачивать, гражданин Сулейменов, нам ничего ненадо, — с ухмылкой глянув на присяжных, нарочито строго предупредила аксакала судья, — а начните-ка своё повествование с того,зачем вообще вы пожаловали в нашу гостеприимную столицу и чемзанимались — те полгода, что находились в Москве, судя по отметкамв вашем паспорте.
- Я, ваша чест, пожалавал в ваша гостеприимная столиса, какя уже говорил, сывой мнуки параведат, Хаджа и Насыри. Кхе-кхе. Насыредин, то ест. Они дыва подыезды в болшой, кырасивый иощена карутой дом охырыняют, от всякий неместный проходимиц.И каждый, кыто заходит и выходит, тетрадке записывают. Потомучто в этот дом толика богатый новий рюсскии живут. Сутки охырыняют, потом подъездым миняютса и снова сутки охырыняют. Когдасыпят, сыпараси — не зынаю. А что едят, сыпараси, правильна — сухомятке. Вот я и осталса готовит им шурпа, пилов и высякий домашний, паривычный пища. Лагман, пиравда, из китайский, бистроваримий лапшаприходиса варит, пилов из рыбный палощке, а шурпа из кубик Галиэ-Билад, э-э-э, извины, Биланке, ваша чест. Потому что, если, избаранина готовит, домой савсем нищиво будет денгы посылат.
- Значит, вы жили в том же доме, где и внуки, все полгода?
- Якши. Ага. Висо пиравилна, ваша чест. С нимы в подвале этот дом,но висо равно я и оттуда высех жилес выущил. Это Шельманы, —начал загибать пальцы аксакал, — Жульманы, Борсеткашвили,Улыбян, Умыкян и ест даже один наш земыляк — Рашид АллиевичУрюкбеков, продли Аллах ему годы. Это он, мои мнуки такой хороший работа нашёл.
- Но его жена и подала на вас в суд. — Напомнила судья.
- Такой она — щеловек: молодой, горящий, избалваный совсемженщин. А Рашида, я с пелёнке знаю. И родителей, и дедов его.Урюкбеки всегда баи были и беки. А мы, Сулейменовы — батраки,высегда на них спина гнули, но, слава Аллаху, паришла советскаявласт и навила парядке в Ферганская долина. Баев и беков не стало. Они подалис высе в председатели колхозов, секретари обкомов,райкомов. А мы, Сулейменовы, из батраков стали холопы, изывины, хлопководы. И стали спина гнут на эти уважаемый руководители. Горбачёв кагыда главный, в страна наша стал, узбекский дела завёл. Удеда Рашида щедодан с золотом нашыли, а тыры щемодан не нашыли. Вот на эти тыры щемодан Рашид и стал новий рюсский. А читобкупит рынок вы Масыкве, женился на рюсский девушка Танюша —дочка балшой масыковский нащальник. И ощен болшой ошыбкасавершил. Он мене сам жалывался. Этот Танюша командует им, какхромой барс — великий Тимур. А сама из рот сигарета не выпускает, а из руке — бутылка с пивам. На уме у неё какая-то тусовке висо вырема. И саледит постоянно за свой соседи.
- Как это? Расскажите-ка подробней о слежке за соседями, —попросила судья.
- Вот, напыример, Шельманы купили машина далиной сытраллейбус, так она Рашида заставила ей купит сы тырамвай, какдыва вагон! Жена Барсеткашвили кот купила самый пушистый вмире. Танюша вообще без шерсти, голый кошке, достала гиде-то,толика дороже. Улыбян змея дома завёл, она дыве держат стала.Жульману мартышке кыто-то подарил. Танюша купила сибе Яша,шымпанзе пираклятый! Тьфу — на него!
- Не плюйте в зале, пожалуйста, гражданин Сулейменов, —сделала замечание судья. — Про ишака вы что-то забыли совсем.
- А вот и ишак, — вытирая пот со лба, проговорил старик и,похоже, крепко выругался при этом по-узбекски, чтобы никто непонял. А потом продолжил: — Умыкяны съездили в какой-то ощенжаркий сытырана загорат и стали ещё чернее, чем были. Танюша тыгда нашыла на карта остров, еще далише на юг и сыказала:«Рашидик, я туда хочу». Рашид ей говорит: «Танюша, я не вынесу тамишный калимат, там жарче, чем на мой родина в дыва разы.Мене опят паридётца вес отпуск сидет в гостиница с холодилник вобнимке». А Танюша, как ни — по её, сыразу гыварит: «Тагда папа позываню, он тибе мозги выправит, чурке пиративный!». Рашид менегаварил, чито не зынает, чито такой: «выпыравит мозги», а потомуощен боялса и высегда жена слушался. В тот же ден подошёл он кмыне, посыматрел ванимательна в гылаза и сказал: «Сулеймен-ака,виручай, земыляк! Толика на тибе могу, сывой кывартира и зывериоставит. Я зынаю, ты бананы у Яши вороват ни будищ. Потому чтовисе тывой пыредки были истинные мусульмане». Я, от такой пыравдивый и сыпараведливый сылава даже заплакал, — зашмыгавносом, проникновенно произнёс узбек. — И за то, что я буду охыранят высе его зывери и карамит их, он пообещал мене столика денгидават, чито можна целый ишак, у себе дома купит. И я, ваша чест, несдержался, от такой заманщивый паредлажений и согласился ишакнеманожке поимет. Пощему неманожке? Потому что, — со вздохомсожаления произнёс узбек, — мене уже пощти восемьдесят лет. Жытосталос высего нишиво. Каких-нибуд лет таридцат, таридцат пят, неболше. Болше у нас в кишлаке редко кыто живёт, наверны, пылахойэкологий стал. М-да. И щай зелёный настоящий не найти сейщас,во вес Узбекистон. Каругом один подделке, один китайский гадост.
По залу прокатился гул разочарования. Все ожидали более интригующей развязки насчёт ишака, в том числе, и судья, поэтому она сухо прервала рассказчика.
- Не надо нам про чай, Сулейменов. Скажите лучше, договормежду вами и Урюкбеками был официально как-то оформлен? Заверен — у нотариуса?
- Нэт, никакой нотариус не бил. Так пыроста по рукам другдружке неманожке похлопали и висо. Я согласилсе потому, чито думал, чито Яша такой же воспитанный, сыпакойный, пасылушныйобезьян, как по телевизаре в цирк показывают. А он такой сволощоказался! Изывины, пирасты, ваша чест, но у мене дыля него даругой сылов пыроста нет савсем!
- Значит вы остались с их зверинцем, так сказать, один наодин?
- Еще у мнукав калючи биль на высякий пажарный сылучай.Есали б не они, я бы живой не стаял зыдес.
- Перечислите суду, что за живность на тот момент держали, всвоей кваритире Урюкбековы?
- Зынащит, так, — поднял кверху глаза узбек и стал загибатьпальцы. — Первый, эта пираклятый обезьян, втарой, это дарогой иощен живучий рыбы, из Африке. В тыретий, это говорящий птисапопугай. Щетвёртый, голый кошке. Пятый, живой карыса пят штуке. Я их должен был кидат, к гюрза в ящик покушат. Даве гюрза —это как раз шест будет. Висо! Ощен-ощен дорогие зыверы, кыромекырыса. Кырыса какой-то бомж ловил на помойка, за водке.
- Крысы эти, между прочим, недавно замечены были в подвалеэтого самого дома. По вашей милости, Сулейменов, они, наверное,там успешно разведутся, — сделала едкое замечание судья. — А двеядовитые гюрзы так и не найдены до сих пор. Они тоже, по вашейвине, ползают теперь по Москве.
- Калинус, вот эта дорогая мене тюбитейке, в которай ище мойпырадед ходил! — вскричал в яростном запале аксакал. — Ни кырыса, ни зымия я не тырогал! Это высё Яша! Высё он, шайтан! Буд онпыроклат!
- Успокойтесь, Сулейменов, — вновь постучала молоточком судья, — клясться тюбетейками и проклинать никого не надо. Продолжайте свой рассказ, только в хронологической последовательностии покороче.
- Харашо, якши сыпасиба, ваша чест. Висо расскажу кароче ихреновологически. Снащала Рашид мене показал Яшин гардероб. Увысей моя родня сытолка одежда и кырасовка нет, сыколька — у этотобезьян. Гулят толика с наручники с ним велел. Один себе, на рукацыплят, дыругой на Яшина рука и так ходит на сывежий воздух. А ячестно сыкажу, я сыразу решил про себе, что гулят я с ним не буду.Нарущники я не умею высё равно пользаваса, да и Яша, если убежитвдруг, чем я буду Рашиду за него пилатит? Танюша обыяснила мене,что Яша руками кое-какой сылова показат может. Если по животпостучит, зынащит, ест хочет. Если по гыланды — пит. Если по голова, зынащит, он недоволен и говорит тибе, что ты не ощен умный щеловек. Если па гуруд побиёт себе, знащит — я сам. Что ему нада, он пальсем покажет, а болшой палес, если вверх задирёт — вкусно или харашо ему. Я висо бистыра запомнил, Яша мене улыбался сыначала и рука даже похлопал, кагыда нас зынакомили. Это висо паритварялся он, пыраклятый обезьян! И попугай их, Жирик, не лучи! Кагыда хозяин с женой уехали, я к нему падашёл и гавару:
— Зыдыраствуй птиса, кырасависа! А он мене ехидна так: «Зыдыравствуй, чурке пиративный!» Мене ощен обидына сразу стала. Перавий раз мене видит и так осыкырыбляет! Яша ему тоже по-своему сыказал: «У! У!». А попугай ему: «Зыдыравствуй и ты, бырат, пиративный чурке!». Тогда Яша ему такой зынак на рука свой показал, про каторый Танюше нищево не говорила. И какой я вам показат стисняюс савсем. Я вызял и накырыл тагыда этот Жирик половой тыряпке, читобы молчал. Потом рыба пошёл знакомиса, щут-щут корма стал сыпат, так ели-ели успел рука убират! Одна мене цап зубами за ногот! И как ножнисы отрезал! У мене тюбитейке подпрыгнул даже на башке. Перывый раз такой хищный рыб видал. А кошке их лысий, ище котёнке савсем, но тоже зылой, как собака. Ходил за мыной и высё вырема рыщал на мене и зубы показывал. Хот и котёнке, а висоравно непыриятны. Высе зывер какой-то зылой у них и ныхарощий савсем! Самый добрый — зымея оказалиса. Толика пошипели немыного на мене и висо! Гюрза мене паривыщна, родина даже выспомнил немножке, родной жена, тёщще. Патом решил я кормит Яша и не банан савсем, а узбекский пилов угостит. Хотел, как луччи. Пасадил его за стол, салфетке на шея повесил, как Танюше учила, наложил ему пилов в миска. Ложка не дал, говору: «Яше, пилов пиравилна тока рука нада ест». Так он ощена болина по лоб мене постучал и сам, за вилке сходил на кухне. Кагыда увидел, как я пилов пыравилна кушаю, он долыга самиялса пощему-то, а кагыда сам попробовал мой узбекский кушаний, ощен сыразу сердитый стал. Пилюнул в каша, сынял мой тюбитейке и мене на голова сывой чашке опыракинул. Защем так делат, а? Есыли не нырависа, не ешь. А защем хулиганит? Пока я стирал голова сывой в ванна, он вес хозяйский пива, из холодильник выпил. Сем банке палисем пыраткнул и выпил. Я и не зынал, что обезыян тоже пива любит. А пияный Яше стал безобразнищат так, что милисия хот вызывай. Но мине не до него стало потому, что я носом учуял — палёный пахнит. Пока нашёл эта пещке ТВЩ, пока сумел выкалющит и открыт, у Жирика уже перья дымилис. Я его спас, а он мене калюнул, абазвал фашист и чирез балкон на улиса улетел, наверна, в рещке окунатса, потому щта дымилса прямо, как подбитый самолёт. Про попугай я тожа скоро забыл, потому щта пра сывой дарагой мене тюбитейке вспомнил. «Яша, — говору, — защем Жирик пожарил и гиде мой тюбитейке?» А он мене опят нехорощий сылава на локот свой показал. Я рассердилсе, достал из карман нарущники и говору: «Пьянисам и хулиганам такое одевают! И я тибе одену, будишь знат!». А он выхватил их и на антрисол закинул! «Ладно, — думаю, — мене некагда сы табой заниматса, мене тюбитейке пока найти нада». Висе — восем комнаты обыскал, нигиде нету. Потом сыматру, в акваруме вода чёрный-чёрный савсем и высе хищный и ощен дорогой и ощен живущий рыбы к верху барюхом дохлый пылавают. Рыбы жалке, конещна, однако тюбитейке на дне нашёл! Хот одна радост. А у Яша после пива аппетит появилса. Он из большой ваза высе канфета съел и по пьяный лавощке в эта ваза и сходил, савсем, как сыкатина! И по – маленький, и по другома тож. А я что, ваша чест?! Дышат — этаму гадаст должен? Я этот харустальный ваза, честна сыкажу, вызял и сы балкона выбрасил. Яша посматрел на этот дела и болшой палес мене показал. Ему понравилас эта выхадке. Пока я на балконе думал, пиравилна я поступил или нет, услышал, как, в комната, кошке каричит ощен силно. Побежал в комната, вижу, Яша котенке схватил ножнисами хывост отрезал и за щека сибе защем-то положил! Я ему каричу: «Ты защем над животный так силно издиваешься?! А ну, выброс кошке, говору!». А он мимо мене на балкон пробежал и выбросил котенке с пятый этаж. И палес опят мене болшой показывает. Я сылышу, кошке вынизу орёт. Побежал на улисе искат. Хожу по акуратына постриженный газон, сыматру, гыде эта лысый сволощ так пищит? Сыматру, кошке наверху, за дереве зацыпилсе. Я, когыда на неё, наверх посыматрел, увидел, щито магынитафон пырамо мой голова летит! Еле усыпел отыскачит в сторонке! Потом сыматру, Яша уже колонке от магнитафон кидает в мене сыверху. За ними выбросил пылесос. Высо выдыребизгы! Я быстрей наверх поскакал, даже пыра лифт забыл. Вот в какой переделке с этот сыкатина на старости лет попал, ваша чест! Пока наверх забрался, этот шайтан успел-таки ещё и печка ТВЩ выбрасит, в каторый папугай жарил. Харашо, Насередин за мыной прибижал, он Яша схыватил, сыкырутил, а я, честына вам пыризнаюс, так его ремынем по красный задниса отходил, щито он у него синий стал савсем. После этат тырепке Яша под болшой хозяйский койка забралса и уснул тама. Я сылышал, как он хырапит даже. Не зынал, чито хитрый обезьян так пиратваряттса умеет. Я подумал: «Нада посыпат и мене маленка, пока этот пыяниса усыпакоилса». Улёгса я, как дома, на коврик — у батарея. Сколика спал, не помну, пираснулса нощию уже, от непыриятный запах опят. Хотел встат посыматрет, не могу. Пираклятый Яша мене нарущникам к батарея пыраципил. Он-то, оказываеса, ими ползоваса умеет. Понюхал воздух харашо, понял — газом пахнет. Этот сыволощь газ на палита отыкырыл! Высе камфорка вкалючил, высе форточка закырыл, а сам на балкон пошёл савежий воздухам дышат. А мене, дышат скоро совсем стало нещим. Чтобы над мной свой пытке видет хорошо Яша свет везде вкалючил. Я постущал по батарея. Никыто не ответил. Почитал тагыда молитвы из Каран и умират уже хател. Выдруг вижу, гюрзы ко мыне ползут. Я гылаза закрыл и париготовилса типер от змеиный яд подыхат. Думаю: «Молодес Яша, сыпасиба, щито ящик отыкрыл. От их яд непыриятны, конещно, но бистырей и без долгий мущений нога пыратянишь». А им, оказываеса, на моя лищиност напыливат савсем, им самим жит охота. Они кы входной двер поползли. Там скывызняк, свежий воздух немынога дует. А за дывер эта соседке — жена Улыбяна стоял. Она в батарея шум услыхала, вышла, запах газа учуяла и побежала за мои мнукам. Хаджа парибежал, дывер отыкрыл и обыратно вниз побежал выместе с эта женщина, продли Аллах ее годы, ощен зымеи нипугалиса. А гюрзы в откырытый дывер Улыбянов заползли. И Яша за ними. И дывер Улыбянов изнутри закырыл. Потом париехали пожарник, милисия! МщС дывер Улыбяну распилил. Однако к утру толика смог. Быроня ощен толстый. А Яша за нощь не толика пива у соседа нашёл, он какой-то тыкила еще похамелилса и висе вещи с балкона Улыбянов пияный покидал. А щито не смог — разбил! А гюрзы куда-то уползли по водосточной труба.
- И удав Улыбянов тоже вместе с гюрзами исчез в неизвестномнаправлении, — добавила судья, перебивая. — Ну, что же, господин, Сулейменов? Всё, что вы рассказали, похоже на правду. Ибоотпечатков ваших пальцев, как видно из дела, ни на газовой плите,ни на разбитой технике не нашли. Только на осколках одной вазыс нечистотами. Зато в изобилии на всём отпечатки шимпанзе. Ночем тогда объясните, что ваш земляк и его жена вместе с Улыбянами, к которым вы вообще не входили, обвинили во всём только вас,господин Сулейменов? Да ещё подали в суд иск на двадцать тысячамериканских долларов?
- Пускай эта — на их совест будит. У мене висоравно ни один доллары нет и не был никагда. Пиросто я думаю, что для всякий богатый, если ты бедный щеловек, ты хуже обезьяна.
- Ну, ничего. Бедность не порок. А чем же, всё-таки, эта история закончилась? — с еле уловимой ироничной улыбкой поинтересовалась судья, что обычно было предвестником хотя и редких, новсё-таки иногда выносимых ею оправдательных приговоров.
- Жена Улыбяна, — устало вздыхая, продолжил свой рассказаксакал, — пазыванила Рашиду, с Танюша по сотовый телефон. Ите париехали на следующий ден. Мене мнуки дали таблетка валидол под язык, потому что я ощен переживал тагыда. Ищё болше,чем сичас, ваша чест. Танюше подывела ка мыне этот пиративныйЯша и сыпырасила: «Яше, дарагой, кыто эта висо натыварил?». Иэтот махынатый сыволощь на мене пальсем паказал! Я от его нагыласт щуть табылетке не пыраглатил. Говору: «Как тибе не стыдна,Яша?! Ты визырослый обезьян уже! Зачем так делаешь не сыпараведлива со мной?! А?! Я сытарый, сыпакойный щеловек! Ни водка, ни пива ни пию савсем. Защем бы я такой безобразий тыварил?!». А он бесстыжий зенка вытаращил, рот до ушей растянул, зубы паказал висе, какой ест, сымиётса, зынащит! А потом ищё по лоб мене больно постучал. Это, знащит, я из ума выжил савсем и про мене висо можно думат. Тут я не сдержался и пилюнул — в его нагылый харя. И тощно табылетке в один гылаз ему попал. Об одном жалею типер, щито толика один табылетке под язык был. Нада была бы дыва, в оба гылазы ему валидол попаст!
- А что, у вас с сердцем проблемы, господин Сулейменов? —участливо поинтересовалась судья.
- До Яши я не зынал, гиде, у мене это самое сердце. Типер оноболит висо врема.
- Но вы особенно-то не переживайте, Садык Сулейменович, —поспешила успокоить старика подобревшая к концу его историисудья. — Для российского правосудия презумпция невиновности —превыше всего. — И, посмотрев многозначительно на прокура и присяжных, спросила: — Ведь так, коллеги?..