Виктор. Естественно, они очень удивились: почему Лиза так вдруг спешно, не прощаясь, покинула остров. Я ответил, что без понятия. Сергей по доброте своей ничего дурного в отношении меня не заподозрил. А вот Леха быстро все смекнул… еще тут… на острове….
Тезка. Интересная ситуация. Ну и как разрешилось всё?
Виктор. Без всяких объяснений Лиза прекратила встречаться с Серегой. Она видимо посчитала…, что такая… теперь его не достойна. Серега же думая, что дело всё в нём: запил, бросил ходить в школу…. Потом хандра понемногу улеглась, но… к учебе он охладел окончательно и после десятого – продолжать учиться уже не стал. Хотя мы втроем мечтали поступить в Рязанское Высшее Военное Десантное училище. Леха же после той последней поездки вскоре пришел ко мне с визитом. И с порога заявил, что ему всё стало известно. Взял меня на пушку. А я – идиот, на нее легко попался…. Я… стал оправдываться, но он даже слова не дал сказать: ударил меня в лицо так, что разбил в кровь одним ударом и нос, и губы. Я даже повалился от неожиданности на пол. (Трет рукой в области живота).
Тезка. Ну…. А ты…? Ответил ему?
Виктор. Я не мог и рукой шевельнуть. Ведь на его стороне была правда. Получил же по заслугам…. Но когда он ушел, и я потихоньку стал приходить в себя, во мне вскипела вдруг такая жутчайшая злость!.. Как будто это не я, а он насильник! С этого дня в меня будто вселился беспощадный зверь! Который не слышал ни доводы разума, ни совести. Этот зверь потом велел всегда преследовать только свои интересы, и добиваться их любой ценой. На бывшего друга я затаил лютую обиду, мечтая когда-нибудь отомстить ему, и как можно больнее…. Ведь я, как правило, умел всегда уходить от любых неприятностей и тем более побоев. А тут такое унижение! И я… сумел-таки отомстить Биту! Но об этом позже. Сергею Леха ничего не сказал. Тоже проявил благородство. Но меня стал избегать и, если случайно встречал…, не здоровался и не подавал руки. Потом, он весь ушел в учебу, ведь он железно шел к цели – Военному училищу. Тогда, ты помнишь, стать военным было престижно, и поступить, тем более в десантуру, было трудно. Но он-то сумел. Он добился и поступил. А я не добрал баллов. И не очень расстроившись, потому что пришлось бы учиться с Лехой, подал документы в Институт Пищевой промышленности. Учиться было там легче, да и как время показало: поближе к продуктам оно как-то надежнее, чем к парашюту…. Дружба в прежнем составе сошла – «на нет». Больше мы этот остров не посещали. И друзей настоящих у меня больше никогда не было. Серега загремел в армию. Как парня здорового во всех смыслах этого слова, его взяли в десант. В какой-то степени и он осуществил мечту. Потом Пинк остался в армии на сверхсрочную, инструктором по рукопашному бою, а через два года его отправили воевать в Афганистан. Где он и сложил свою честную голову. Погиб героем. Серега ведь подвиг там совершил: прикрывал отход товарищей по оружию. Когда кончились патроны, он громил духов руками, кулаками, ногами и зубами. Даже душманы оценили его силу и храбрость. Они передали его труп нашим, как воина, заслуживающего уважения. Говорили, что в нагрудном кармане, у сердца — до самой смерти он носил фотографию любимой девушки.
Тезка. Догадываюсь, даже — кого. Однако, как говаривал Гитлер: «Мертвый герой – не герой».
Виктор. (Отрываясь от бутылки, с чувством.) Наверное, в чем-то… я по природе своей ущемлен. Скорее всего, у меня комплекс неполноценности. Раз я живой… богатый и преуспевающий! Всегда! Всегда всей душою завидовал, этому мертвому герою! (Жадно пьет из бутылки.)
Тезка. (С ехидцей в голосе.) А может быть… ты просто душевно… болен?
Виктор. (Опуская голову.) Не знаю…. Может быть и так.
Тезка. (С хитрецой.) Так значит, все-таки есть она? Эта странная и загадочная субстанция — душа? Ведь её ты частенько поминаешь.
Виктор. Раз болит, значит есть. И, если мне стыдно и больно после стольких лет за свои поступки…
Тезка. Но если признать существование души, то это уже теология. А значит…
Виктор. (Перебивая и зло, глядя на Тезку.) Ничего это не значит! Кант по умнее нас с тобой был, однако тоже голову ломал над этим никогда не смолкающим голосом, который осуждающе звучит внутри нас, не смотря ни на какие запреты разума! Он все равно звучит! И всегда… только как истина! Этот голос всегда прав. Он никогда не ошибается! Он никогда не лжет! И никогда! И ничего! Не забывает! И от него очень больно! И ни ноге! И ни руке! Больно… чему-то внутри…. Вот здесь! (Бьет кулаком себя в грудь.)
Тезка. (С иронической улыбкой.) О?! Ты еще и голоса слышишь?
Виктор. (Вскакивая, гневно.) Не придуривайся! Ты не хуже меня знаешь, о чем я!
Тезка. (Примирительно.) Да не психуй ты так…, рассказывай, рассказывай дальше.
Виктор. (Внимательно глядя на Тезку, садится, после некоторой паузы.) И все-таки… ты очень подозрительный и темный тип. И людям от тебя, я бы советовал, держаться подальше.
Тезка. (Добродушно.) Почему?
Виктор. Я где-то читал, что нужно очень… очень опасаться людей совершенно избегающих вина.
Тезка. Но ты-то бежать от меня не собираешься? Ведь так?
Виктор. (Обреченно махая рукой.) Да, мне даже общение с дьяволом повредить уже не сможет. (С ухмылкой) Иногда мне кажется, ты мало ему уступаешь. Я думаю, ты не обидишься на эту мою откровенность?
Тезка. Ну что ты? Мне это даже льстит. Но к сожалению по нашему убеждению… его, ведь тоже нет…
Виктор. Раз не обидел, слушай дальше. (Отпивает и надолго замолкает.)
Тезка. Так что ж ты замолчал? Мне стало чертовски интересно, честное слово.
Виктор. (Тяжело вздыхая.) Я рассказываю тебе — то…, что доселе никто не знал кроме меня. Я выдаю сегодня самые сокровенные тайны. И делаю это специально…. Чтобы не было пути к отступлению. Так вот мое второе… роковое падение случилось, когда я заканчивал институт…. Мать мою… парализовало…. Придя с занятий, я застал ее валяющейся на полу в некрасивой позе, с задранной ночной сорочкой. Нагота…, нечистоты под ней. Я ее в этот момент… не пожалел…, нет…. Я ее… возненавидел! Она же смотрела на меня, как бы извиняясь и одновременно жалея меня…. Она была в разуме: только говорить не могла и двигаться. В столь безысходном, беспомощном состоянии… она жалела не себя, нет… она меня… (Бьет себя в грудь, срывающимся голосом) меня жалела! Именно это я прочел в ее глазах! И еще: я в них видел слезы. Но… и они меня не тронули. Я переживал тогда только о себе. Ведь какую свинью она мне подложила?! А?! Я что, молодой и красивый, без пяти минут инженер должен был горшки теперь носить за ней?! Мыть ее?! Кормить из ложки? Стирать и менять ей белье?! И сколько бы лет она еще вот так протянула?… (После паузы вздыхая.) Я… перешагнул через мать и первым делом открыл окно, ибо мне казалось, что я задыхаюсь от нее. Потом, хотел убежать прочь! Но, превозмогая брезгливость, я все-таки поднял маму с пола и… буквально бросил на кровать. Я знал, что она слышит, и сказал ей…, что пошел за врачом…. Солгал, не моргнув глазом! Но, по-моему, она все поняла…. Закрыл ее в комнате на ключ и, не сказав никому и ничего — о случившемся, уехал на свадьбу к сокурснику, как и намеревался до этого. И пробыл там не три дня…, а остался специально еще и на четвертый. Когда вернулся…, все было кончено…, как я и рассчитывал. Она умерла, наверное, от жажды…. (Обхватив голову руками, замолкает).
Тезка. (Внимательно глядя на Виктора.) Но… положив руку на сердце?… Если бы всё отмотать, как сейчас говорят назад? Повернуть, так сказать, время вспять….
Виктор. (Перебивая, истерично крича.) Нет-нет! Не надо! Не надо этого! (Роняет голову на колени и плачет.)
Тезка. (Удивленно.) О?! Да ты плачешь? Еще способен лить слезы? Знать, душа твоя пока жива. Ведь слезы это кровь души…. (Назидательно). И все-таки… сколь их не лей…, ты и в другой бы раз ведь… поступил бы так же…
Виктор. (Поднимая голову с колен, ехидно.) И откуда ты только знаешь всё? (Отпив из бутылки, после некоторой паузы, вытирая слезы, вздыхая.) Но, к сожалению…, ты прав. Неужели бы горшки таскал?!… Хотя… другие-то ведь таскают… даже за — чужими. И ведь сама она, как санитарка делала это многие-многие годы…