Тезка. (Задумчиво.). М-да-а. И за тобой в детстве тоже…. Ну и пусть! Пусть – другие таскают! Раз им это нравится.
Виктор. (Возмущенно.) Э не-е-ет бра-ат! Врешь! Такое не может нравиться. Это — героизм! Огромный героизм и проявление… высочайшей человечности, сочувствия, сострадания и… огромной любви — к другому. А такие, как мы с тобой чужую грязь, ой как не любим! (Гримасничая). Зато, в — своей бултыхаемся с головой! И радуемся! И нахваливаем грязь-то свою собственную. Я мать свою спокойненько уморил… и дальше по жизни, как ни в чем не бывало, потопал! Кстати?! На кладбище у нее как схоронил ни разу так и не был. А че мне там делать-то, а?! Ведь это было бы уже проявлением высшей степени лицемерия, и только!
Тезка. Вот именно! Да и потом…. На погосте — гной да кости…. И зараза всякая от разложения плоти.
Виктор. (Качая головой, возмущенно.) Ох, и поганец, же ты, как я посмотрю. Ведь ты явно нисколько не лучше меня! Не знаю, конечно, точно, что ты за фрукт, но ты пожалуй еще… во стократ и похуже может, меня-то будешь…!
Тезка. (Вскочив, перебивая зло.) Не обо мне речь! Не я затеял эту глупую игру с исповедью! Скажи: «спасибо», что еще слушаю весь этот твой бред под крокодильи слезы!
Виктор. (Испугавшись.) Извини-извини! Остынь, братан…, дослушай уж, пожалуйста, до конца…. Ведь ты говорил: желание приговоренного к смерти… закон!
Тезка (Садится, примирительно). Ну ладно…. Ты тоже извини. Я ведь действительно хуже тебя в тысячу раз. А потому… я-то уж никогда и ни перед кем, подобно тебе…, исповедоваться… и уж тем более плакать и раскаиваться не смогу… и не стану….
Виктор. Оставим тебя, тезка. Каждый за себя решает сам (Глядя на небо, где черные тучи уже почти закрыли небо и слышен приближающийся гром), а мне уже немного осталось. И жить и рассказывать. Слушай дальше. Когда к нам нагрянул в — начале девяностых дикий капитализм, я сразу смекнул: «пришло наше время!», время негодяев и циников. Сверху была дана команда: «Фас!». И мне – подобные, бросились грабить и присваивать народное добро, не стесняясь в средствах. Это лихое времечко застало меня уже в кресле главного инженера Хладокомбината. По всей стране всё госимущество прихватихировалось почти по одной схеме. Треугольник руководителей предприятия: начальник или директор, главбух с каким-нибудь бывшим парторгом или главным инженером делили между собой акции заводов, колхозов и фабрик, оставляя рабочих и крестьян «с носом». Потом постепенно выдавливали лишних и более слабенькихх акционеров уже из своего узкого круга. Я быстро «снюхался» с криминальными авторитетами и с их помощью стал вскоре единовластным хозяином предприятия, на котором делал карьеру буквально со студенческой скамьи. Правда, с братками пришлось делиться, но и они отрабатывали своё, выполняя, пусть и за деньги, но те поручения, которые мне самому были не по силам. Захват мною предприятия произошел в самый удачный момент, когда наше дорогое Отечество, то бишь — СССР, прекратил существовать. Республики разбежались по своим углам, а Хладокомбинат был буквально забит на то время до упора мясом, рыбой и другим дефицитом, предназначавшимся для отправки во все концы уже бывшей и очень голодной в последнее время страны. Но раз не стало государства, то нет и хозяев этому замороженному в буквальном смысле «золоту». Я быстро и очень высоко взлетел тогда в своем статусе. Из грязи попал сразу в князи. (Ухмыляясь.) Князь льда! Да, я не был ни олигархом, ни магнатом, но того, что я присвоил, а потом еще и приумножил, мне было бы — не прожить и за несколько жизней.
Тезка. А жена, а наследники? Уж они-то всегда помогут разделаться с любым капита….
Виктор. (Перебивая.) Вот потому я и послал их всех к черту! Зачем мне зануда и дряхлеющая на глазах дура-жена? Которой я всегда изменял и ни во что не ставил. Я сразу же с ней развелся, как только почувствовал запах больших денег. Еще глупее было бы опять жениться. На молодой стерве, например, которая сначала наставила бы мне «рога», а потом еще и оттяпала бы добрую половину наворованного и награбленного непосильным трудом!
Тезка. «Когда идете к женщине, захватите с собою плеть…» – Ницше, кажется, сказал. Хотя… может и Шопенгауэр? (Довольно.) Наши люди!
Виктор. А эти «спиногрызы» — детки?! Которые только и будут ждать, пока спотыкнешься, чтобы завладеть всем и растранжирить всё и пустить по ветру! А то еще помогут и до времени свалиться с копыт долой! Нет! Раньше мне детей не было дано, а потом я их и не хотел уже иметь. Я стал жить лишь для себя. Мне казалось, что я вполне справедливо заслужил за свое поганое кисло-соленое детство право на маленькие сладенькие радости нашей коротенькой жизни. Вскоре у меня появился полный джентльменский набор для этого! Загородный дом с бассейном, двухъярусная квартира с джакузи, парк из нескольких дорогих автомобилей, катер-яхта. А уж молоденьких проституток, я перебрал сотни! Как только эта сфера блудо-услуг заработала на всю, а у меня появились деньги, я будто с цепи сорвался…. Здоровьем, в этом плане, природа меня не обидела. Кстати, именно с проституток и началось уже мое полное «пике» переходящее в смертельный штопор. (Тяжело вздыхая, ненадолго прикладывается к бутылке и продолжает.) Как-то я остановил своего «мерина», то бишь джип «Мерседес» у сигаретного киоска и, покупая сигареты «Блэк кэп», заметь: опять мистика – «Блэк»! Даже не помню, специально я стал курить именно эти сигареты или вышло как-то само собой? Не знаю. Но, короче. Встретил я у киоска одного ботаника, нашего отличника, который учился со мной в одном классе и, которому учителя прочили большое будущее. Видок у него был удручающий. Одет, как нищий. В глазах тоска, да и покупал он… дешевую «Приму». Я от кого-то слышал, что, когда военное предприятие, где он работал ведущим конструктором, прикрылось, он, оставшись, без работы, не мог приспособиться к рыночной жизни, и, чтобы прокормить свою семью, попытался продать квартиру. Но его «нагрели» цыгане и этот лох вместе со своим семейством оказался на улице. Пришлось ему тогда перебраться в задрыпанную деревню, где народ только пьёт и ворует: потому как работы никакой. Одна и радость-то у ботаника, что дочка его единственная теперь в институт поступила, который заканчивал когда-то и он сам. Приехал соскучившийся родитель в город ее навестить, и вот попался мне на глаза. А мне вдруг… пришла мысль пригласить его к себе. Накормить приличной едой, попотчевать деликатесами, напоить хорошими напитками, посплетничать о наших одноклассниках, вспомнить за рюмкой беззаботную юность.
Тезка. Жалко стало неудачника?
Виктор. (Задумываясь – не на долго и мотая отрицательно головой.) Нет-нет вовсе не жалко, нет. Просто, наверное, захотелось похвастаться, перед отличником-лохом, как умеют бедовые троишники устраиваться в жизни. Ведь он мог потом еще кого-нибудь из наших однокашников встретить и рассказать, как взлетел Блэк.
Тезка. Ну и что? Ботаник был в восторге от увиденного и съеденного?
Виктор. Ни то слово, (Грустно ухмыляясь.) особенно от десерта.
Тезка. (Удивленно.) От десерта?
Виктор. (Слегка покачивая туловищем и держась одной рукой за живот, сквозь зубы от боли.) Да. Я это действо обычно — так называл. Но… перед десертом… буквально первой же рюмкой он предложил помянуть…, кого бы ты думал? Леху! Леха оказывается, почил совсем недавно. Ведь шел уже девяносто седьмой год…. В Чечне подбили вертолет с военноначальниками. А он был к тому времени полковник и имел не хилую должность. Воевал, говорят, хорошо, раз за ним вакхабиты буквально охотились. Короче, погиб, как и Серега, смертью воина. Наверное, если бы и у меня хватило баллов, чтобы поступить тогда в Военное училище, глядишь, и меня бы уже не было на свете. И не пришлось бы весь этот сыр-бор городить сегодня на этом острове. Может, и бронзовый бюст бы мой стоял, как Лёхе и Сереге в сквере нашей школы. Кстати, Сереге-то поставили еще в бытность СССР. А Лехе поставить такой же бюст рядом с ним… кто думаешь подсуетился? А? Ни за что не догадаешься…. (Бьет себя в грудь). Я!
Тезка. Так ты его… простил? А говорил — отомстил.
Виктор. (Мотая уже тяжелеющей головой.) Э-э-э. Н-е-е-т! Именно для мести я и соорудил ему этот самый монументик. Слушай дальше. Ботаник поведал мне еще кое-что о жизни Лехи. Хоть Бит и был весь продуманный, но вот жену-то выбрать приличную себе, оказывается, не сумел. Пока он мотался по стрельбищам и аэродромам, супруга – баба его скурвилась, как это часто бывает с офицерскими женами от безделья, а потом и спилась потихоньку. Мало того. Она бросила не только Леху, но и малолетнюю еще тогда дочь. Как уж он растил девчонку без матери с этакой профессией, не знаю. Но видно не плохо, раз она сумела, будучи уже без отца, поступить в институт. Со слов ботаника — их дочери были подругами и его Наташка жила у дочери Лехи на квартире в офицерском, стало быть доме…. Только не всё здесь было именно так, как потом выяснилось…. У меня еще не возникло никаких планов насчет лехиной дочки, но я звериным чутьем почуял, что они обязательно появятся. Кстати, ее звали… Лизой. И конечно догадываешься и тут: почему?
Тезка. Ну, дело понятное, а как же иначе? Лиза для всей вашей тройки стала женским идеалом.
Виктор. И вполне заслуженно, потом поймешь: почему. Ну, так вот. За столь ценную информацию я был так благодарен этому бедолаге, что буквально силой затолкал его в свою джакузи, чтобы он отмок хоть немного от своих проблем. И даже решил поподчивать его проститутками. Этим десертом я угощал обычно только дорогих гостей. Его, конечно, не предупредил, ибо знал заранее, сколько будет возражений и нытья по поводу морали. Пока он бултыхался голышом в моей джакузи, я вызвал на дом из ближайшего салона двух проституток. Меня в этом заведении давно знали и прислали Лолу, которую я заказывал обычно в последнее время и еще одну. Девчонкам я приказал раздеться в комнате, что они шементом исполнили, и объяснил: какого дремучего субъекта им придется расшевелить. Выключил на секунду свет у нашего купальщика, девки попрыгали в воду к нему и стали его там профессионально разжигать. Лола особенно это умела. А он отбивался, протестовал и орал, как резанный, а когда я включил по его настоятельной, слёзной просьбе свет (Ухмыляясь и покачав головой.), открылась картина Репина: «Приплыли». М-да…! Лола-то оказывается вовсе не Лола, а его… Наташа! То бишь, столь любимая им дочура, которой он так гордился. И вовсе никакая ни студентка, а умелая и очень старательная, надо признать, продажная жрица любви! Ха-ха-ха! Вот где умора-то была! Тогда я хохотал откровенно и от души, даже если бы и захотел… не смог бы сдержаться. Он дочку «сукой» в горячках назвал! Когда всё открылось. Самое не хорошее слово в своем лексиконе употребил. А она папочку дураком усугубила! На том мы все и расстались. Девчонок я отпустил, а этот несчастный убег от стыда, даже не простившись! Но… после того как я узнал, что Лола дочь лучшего ученика – гордости нашей школы, победителя всяких там олимпиад и конкурсов…. Я стал заказывать себе ее вообще каждый день! И измывался над ней в своих сексуальных фантазиях, как никогда раньше…. И доставляло это мне… неимоверное наслаждение! И ты понимаешь ведь почему?
Тезка. О да, конечно. Открывшееся пикантное обстоятельство должно было обязательно приумножить плотское удовольствие.
Виктор. Это само-собой. Но именно тогда я понял, и ещё… что… (Щелкает пальцами, подбирая нужное слово.) м-м-м, что м-м-м… в сексе моральное удовлетворение… ну, если так можно выразиться, перехлестывает, перешибает с лихвой порою всякое физическое, или… как ты говоришь: «приумножает». Я смекнул, что если бы на месте Лолы оказалась дочь… Лехи…. Вот тогда… это был бы ни с чем, не сравнимый кайф!
Тезка. (С восхищением и одобрением.) Ох, и подлец! Неужели таки сумел? И до нее добраться? А?! (Стукнув себя по колену шутливо.) Маньяк чертов!
Виктор. Сумел! Дурное-то дело не хитрое, хотя пришлось, конечно, потрудиться. И потратиться! Все-таки и разница в возрасте, она же не проститутка какая-нибудь. (Отпив из бутылки.) У Лолы я без труда узнал адрес Лизы, Лола ведь действительно жила у нее некоторое время. Поначалу мне даже показалось, что в Лизе столько от папы, что вряд ли что у меня получится. Я пришел к ней с цветами но, увы, своей женской, животной интуицией она сразу почувствовала во мне опасность. И хотя я рассыпался в комплиментах ее отцу, рассказывал о давнишней нашей дружбе с ним, показывал наши совместные юношеские фото, она была ко мне холодна и подозрительна. Даже тогда, когда я сказал ей, что хлопочу об установлении ему бюста рядом с нашим общим другом — Серегой. На все было лишь банальное, вежливое: «спасибо». Ни ко мне в гости, ни в ресторан, ни на какие прогулки на катере, пикники, походы в театры и клубы ни ехать, ни идти со мной она не соглашалась. Всегда находила какие-то преграды, предлоги и отговорки. Я был в полной растерянности. Но в минуту отчаянья, по-моему, сам дьявол подсказал мне, что надо предпринять.
Тезка. И я, кажется, даже знаю, что….
Виктор. (Перебивая.) Этого ты не можешь знать! Ты можешь только строить догадки! Но вряд ли угадаешь. Эта была величайшая из моих подлостей!… Я дал задание знакомым браткам сделать ее… наркоманкой. Я слышал: женщина может стать алкоголичкой и за пару месяцев, ну а наркоманкой и того быстрей. Они подкараулили строптивую девчонку, затолкали в машину и отвезли в мой загородный дом, где две недели кряду пичкали героином, оплаченным мною. И, похоже, не очень-то церемонились с нею. Потому что, когда она оказалась через две недели уже у себя дома, она первая позвонила мне с просьбой: одолжить ей денег. А еще через неделю ни капли не жеманясь, она сама заехала ко мне, прося денег еще, честно признавшись, на что они ей! И предупредив, что отдать долг не сможет… и что согласна рассчитаться, чем угодно. Это была… уже конченная наркоманка…! Я, конечно, пожурил ее немного за такое… гм-гм… не достойное увлеченье…, однако сказал что, видя ее мучения, конечно же, дам ей… не денег, нет, а сразу… дозу! Она была — на седьмом небе. Потом, естественно…, уже одуревшую я затащил ее в постель. И уже я был — на седьмом небе! Насладился по полной программе и не ее, конечно же, женскими прелестями и ласками. Она была даже и не в моем вовсе вкусе, а моральным… удовлетворением…. Местью! Пусть и мертвому… ее отцу! Через некоторое время она вообще осталась жить у меня…, каждодневно получая героин из моих рук. А вскоре на мои деньги бюст Лехе был утановлен, рядом с бюстом Сергею, как я и обещал. Этот школьный скверик стали называться «Сквером героев». Я часто захаживал туда с цветами. Кстати, о цветах. Одинаковые, свежие цветы… всегда лежали у обоих памятников. И я узнал, что приносит их туда… Лиза! Да-да, та самая Лиза – Любовь — Сереги и Лехи. И я снова им завидовал. Сам же я с Лизой встречи избегал, ибо боялся…. Боялся разочарования…, увидев ее подурневшую через столько-то лет. Хотя душевно, внутренне она…, судя по цветам — хуже не стала…. А я, стоя перед бронзовым Лехой, к – Сереге, надо сказать, я был абсолютно — нейтрален, с удовольствием и вслух сообщал ему: как унижал именно сегодня, именно его… деградирующую всё больше и больше… из-за меня же — дочуру. И мне это доставляло тогда огромнейшее, неописуемое наслаждение…. М-да! (Прикладывается к бутылке.)
Тезка. (Посмеиваясь.) А все-таки? Не в обиду … ты у психиатра… никогда не наблюдался?