Открыв её, Владимир увидел одетого в полевую форму и с чемоданчиком в руках Сергея.
— Подъём, и.о. командира роты! Тревога! — громогласно и бодро провозгласил ночной гость.
— Какая ещё тревога?! — ничего не понимал спросонья хозяин.
— Дай хоть пройду, – улыбаясь чему-то, протиснулся в квартиру Сергей, и начал пояснять: – Ко мне боец прибегал минут семь назад — посыльный, тоже толком ничего не объяснил. Сам не знает, учебная она или боевая. Сообщил, что приказано срочно всем офицерам с тревожными чемоданами прибыть на полковой плац, форма одежды полевая. Я ему сказал, что за тобой сам зайду.
— А зачем на полковой? Личному составу тоже или?..
— Да хватит вопросов, одевайся, давай! Может, просто мозги прокомпостируют да по домам отпустят, а может по машинам, на аэродром и в Чечню!.. Мы люди казённые. Наше дело, сам знаешь, военное! Прикажут – и вперёд!
И без того неважное в последние дни настроение Владимира от последних слов друга совсем упало. Он искоса глянул на стоявшую уже рядом, в халате жену, и увидел, как та побледнела. «Ну, вот и дообижались», — подумал он. Если бы не присутствие Серёги он бы конечно бросился к ней, обнял, успокоил. Простились бы, как полагается. Но теперь прочь всё личное! Труба зовет в поход.
Благодаря Наталье вся форма, в том числе и полевая, чистая и отутюженная висела на отдельной вешалке, и чемодан тревожный всегда был в полном порядке. На всякий случай Владимир заглянул в него и, убедившись, что в нём действительно имеется всё необходимое, быстро оделся. Потом незаметно выдернул на кухне листок из тетрадки и, взяв карандаш, заперся в ванной. Там он написал короткую записку и воткнул в зеркало. Была она следующего содержания: