«Дорогая моя Наталка! Любимая моя жена! Прости меня окаянного. Я был во всём не прав. Пьяные все дураки. Страшно мучаюсь от нашей ссоры. Знай, моя милая, куда бы ни закинула меня судьба и что бы не случилось – любил я всегда только тебя одну и больше всего на свете! Поздравляю тебя с Рождеством! Обнимаю и крепко целую! Владимир.»
Все опасения друзей улетучились, как только они прибыли по месту приказа. На плацу они узнали, что дежурным по полку заступил полковник Боровин, которого между собой подчинённые называли просто — Боров. Он был огромен, тучен и груб. Несмотря на звание и должность начальника штаба, он часто заступал на дежурство. Ему нравилось, залудив стакан, а то и поболее, устраивать различного рода сюрпризы и испытания однополчанам. И сегодняшняя тревога была его очередной сумасбродной инициативой. Солдат он на этот раз пожалел, те продолжали мирно почивать в казармах, а поиздеваться решил только над младшими офицерами полка. Он грозно маячил сейчас в тусклом свете фонарей своей огромной фигурой посреди плаца, то и дело поглядывая на часы. Офицеры продолжали прибывать и прибывать к месту сбора. Наконец, полковник подал команду сильным и давно поставленным командирским голосом:
— Внимание! Офицеры полка! Отставить разговорчики! В одну шеренгу, поротно, становись! Равняйсь! Смирно! Отставить! Чемоданы на землю! Равняйсь! Смирно!.. И так, други мои! Сегодня тревога, как вы поняли — учебная! Вы, конечно, знаете, что если боец не воюет, он обязан что? Так точно! Учиться воевать! Этим сейчас мы и занимаемся! Ведь часто войны начинались по ночам и в предпраздничные дни — это понятно. Но знаете ли вы, что делает боец, когда он воюет? Поясняю – он продолжает и тогда учиться воевать, то есть воевать ещё лучше! Воин, особенно офицер, постоянно должен расти и работать над собой! А мы? Мы еле отрываемся от тёпленьких и разомлевших жён и до сих пор тянемся к плацу, когда все нормативы прибытия по тревоге давно истекли! Некоторые разгильдяи вообще без тревожных чемоданов прибыли – с ними у меня будет особый разговор! Сейчас именно вашими чемоданчиками я и займусь. Одновременно я вам покажу класс! Вы увидите, как матёрый начштаба носом чует у кого непорядок! Осматривать буду выборочно, открывать чемоданы лишь по команде. Помдеж, ко мне! – вспомнил Боров о Васильиче заступившем с ним на дежурство. – Готовь бумагу и ручку, будешь записывать взыскания!
Наконец, они напару двинулись неспешно обходить шеренгу офицеров. Полковник внимательно и придирчиво вглядывался во внешний вид подчинённых и в чемоданы, то и дело раздавая замечания и проверяя, верно ли записывает за ним помощник. Поравнявшись с ротой Васильича, он спросил:
— Твои архаровцы?! Сейчас проверим как ты их натаскал. Этот! – указал он, остановившись перед Сергеем. Тот уверенно открыл чемодан, полковник приказал подать из него фонарик, и тот на беду оказался… без батареек!
— Что скажешь? – спросил полковник, у побледневшего от злости Васильича.
— Наложим взыскание, – еле выдавил тот из себя, на что полковник только ехидно улыбнулся.
— А ну-ка, сюды побачимо, – произнёс он шутливым тоном, подойдя к Михаилу. – Не может быть, чтобы у этого неряхи в мятых штанах было и в чемодане всё в порядке. А ну, расстегни-ка бушлат, лейтенант! Ну вот, у него и китель в таком же состоянии, что и брюки да и тушёнка в твоем чемодане давно просроченная. Жене своей от начштаба привет передай. Да, не повезло тебе с бабой, лейтенант. Ну, что ж поделать? Выходить из положения-то надо? Сам тогда стирай, гладь и штопай. Но как тебе тогда взвод или роту доверить, когда и бабой командовать у тебя не выходит? Ваш командир роты, – продолжал с усмешкой разговаривать вроде бы с Михаилом полковник, – говорят, в штабе служить собирается. А, по-моему, рановато ему, он вас ещё не научил ничему, как следует.