Однажды, после полуночи уже, в тихую, летнюю, беззвёздную и безлунную ночь, отец с сыном были разбужены страшным грохотом и звоном разбитого стекла! Оба бросились на шум, на кухне горел свет, на подоконнике они увидели тазик с мыльной жидкостью и разбитое вдребезги окно… Алисы не было. Моментально поняли оба, что случилось…
А случилось, то, что не пришло ни одному из них в голову, ночью при включённом свете в стекле окна, Алиса нашла вполне, сносную, замену зеркала. Перестаралась в натирании его и вывалилась из разбитого окна. Женщине в чём-то повезло, её падение саматезировали ветви старых деревьев, да и упала она сначала на припаркованный, под окном — «ПАЗик», крыша автобуса значительно смягчила падение довольного лёгкого теперь тела, очень похудевшей женщины. Алиса осталась жива, хотя и много дней потом, была без сознания и находилась на грани смерти, но врачи выходили её. Жить она будет, заверили они, но ходить вряд ли сможет, да и то, что заговорит, было теперь под большим вопросом. Ибо она давно уже открыла глаза, и взгляд её был вполне осмысленный, частенько из них, принимались течь и слёзы, но женщина молчала, не проронив и через месяц, пока — ни слова.
И родители Алисы, которым позвонил Михаил, поставив их наконец обо всём в известность, и сам он, и Ричард молились теперь, как могли о здоровье её, с огромным усердием, днями и ночами. И — вот… свершилось чудо! При очередном визите к больной жене, когда Михаил сидел у её кровати и с чувством поглаживал, то и дело, вздыхая тяжко, руку, с головы до ног перебинтованной любимой жены, Алиса вдруг перевела полный печали, влажный взгляд на него и почти прошептала, пересохшими губами.
— Миша, милый… пригласи ко мне священника.
— Что ты дорогая?!- встрепенулся муж, до глубины души тронутый и тем, что жена, наконец заговорила, и — тем, что назвала его так просто: «Миша», как не звала никогда. – Зачем священника? Ты будешь жить дорогая! Ты будешь жить, врачи…