Слова муллы о своём имени напомнили Меджнуну, что и отец что-то говорил на эту тему, и он спросил мать, что же они оба имели в виду? Что за имя такое у него особенное?
- Как же? Разве ты не слышал легенду о «Меджнуне и Лейле»? — спросила, в свою очередь, мать. — Даже неграмотные старухи Зейвы знают об этих влюблённых. Они ведь и умерли из-за любви друг к другу.
- Как Ромео и Джульетта? — осторожно спросил Меджнун,смутно помня эту историю из уроков литературы в школе.
- В Баку у отца была даже книга Низами про них. Он написал оМеджнуне и Лейле, между прочим, намного раньше, чем Шекспир оРомео и Джульетте. Нам, например, в школе об этом рассказывали.Раньше про какого-нибудь очень влюблённого юношу говорили: «Онобезумел от любви, подобно Меджнуну». Но это было очень давно,сейчас, похоже, так уже любить не умеют. Мир стал жесток. А можетбыть, они были особенными. Не такими, как все. Не от мира сего. Ну,а ты сам-то, когда влюбишься? О женитьбе-то хоть думаешь иногда?
- Да, — соврал, краснея, Меджнун, не желая расстраиватьмать. — Думаю.
- Это хорошо, — ответила та. — Хотя и верится с трудом. А мнетак хочется понянчить внуков. Между прочим, моя сестра Зарина,твоя тётка из Заргавы, подобрала тебе невесту. Сиротке четырнадцать лет. Она живёт у дяди. Этот пьяница большой калым за неё незапросит. Но давай вспомним о твоей свадьбе через год. Нельзя думать о празднике, когда в доме ещё траур.
Через несколько дней снова явился милиционер из Заргавы и, отозвав в сторону Меджнуна, сообщил ему шокирующее известие:
- «Волга» ваша в международном розыске. Из России на неё запрос пришёл. Пропал без вести их гражданин вместе с машиной натерритории Азербайджана. И был он азербайджанец, а вовсе не армянин. В гости просто к родственникам приезжал на этой вот тачке.
Видя, что от такой новости Меджнуна зашатало даже, милиционер продолжил, торопясь:
- Но это не говорит — ни о чём! Может, армяне грохнули хозяина«Волги», а Магомед у них её отбил. Но, чтобы имя брата твоего исемьи вашей не пострадало, я бы посоветовал побыстрее избавиться от неё. Мне такая машина не нужна, сам понимаешь, но я знаюодного джугуря, который ею не побрезгует. Этот еврей имеет свойавтосервис и делает больше денег на перепродаже «грязных» тачек,чем на ремонте автомобилей. Ему документы не нужны и прошлое машин никогда не интересует. Но ты должен понимать, что и цену он даст бросовую. Однако всё равно торгуйся. Джугурь он и есть джугурь, эти хитрые шакалы норовят всё задаром получать. Понял?
- Понял, — почти шёпотом и с отсутствующим взглядом проговорил Меджнун. Он был сражён страшным сообщением милиционера. Если его брат убил соплеменника-азербайджанца, то, как учитмулла, не видать ему рая с прекрасными гуриями. Ведь одно делоубить иноверца, а другое — правоверного. Хоть и трудно было, конечно, назвать Магомеда истинным мусульманином, однако любойазербайджанец с рождения причисляет себя автоматически к мусульманам и надеется на лучший удел для своей души после смерти.
- И ещё, Меджнун, — продолжал милиционер, — как взрослыйчеловек ты прекрасно понимаешь, что раз тебе стукнуло восемнадцать, тебе придется послужить Азербайджану с оружием в руках.Передаю тебе верную информацию, весной к нам нагрянут военкомы. И будут хватать всех подряд, кто не отслужил положенное,хоть восемнадцать тебе, хоть тридцать лет. В Карабахе дела плохи.Русские, говорят, уйдут оттуда. Потому что наше правительство заигрывает с Западом в обход России, а тем это не нравится. Они вооружили своих единоверцев до зубов и весною армяшки могут пойтив наступление. Мой тебе совет: женись поскорее, чтоб оставить сынапосле себя, чтоб род не прервался. — После этих слов он, по-отечески похлопав парня по плечу и пошёл к своей «девятке». Открывдверцу, с улыбкой крикнул:
- Как с машиной разделаешься, не забудь на плов пригласить!
—Почему ты такой бледный? — спросила мать Меджнуна, как только гость уехал. — Что сказал тебе этот хитрый лис?
Меджнун, конечно, не хотел расстраивать мать, а потому рассказал только о второй части их разговора: о том, что весной не миновать ему армии и потому милиционер советовал жениться поскорее и продать машину.
- Смотри, как он стал заботиться о нас. С чего бы это? — проворчала женщина. — Однако прав он и в том, и в другом. Откладывать с женитьбой нельзя, а потому и машину продать поскореенадо, чтобы деньги на свадьбу и на калым были. Спрятать тебя отвоенных я попытаюсь. Ну, какой ты вояка, когда даже курице башкуотрубить не смеешь?
Потеряв старшего сына, мать Меджнуна боялась теперь вообще куда-либо отпускать младшего. Тем более, на войну.
- А она красивая? — впервые задал вопрос по существу касательно невесты Меджнун.
- Я не видела, — пожала плечами мать. — Сестра говорила, чтомиленькая, — и, оглянувшись на дочерей, выбивающих ковёр на заборе, добавила со вздохом: — А не всё ли равно, сынок? Лишь бысердце было у неё добрым. Тогда и ты, и дети твои счастливы будут.Пойдём в дом, у меня для тебя кое-что есть.
Дома женщина вручила сыну потрёпанную книжку с поэмой Низами «Меджнун и Лейла» на русском языке, на котором он вполне, сносно читал.
- Ахмед-Оглы выкупил библиотеку, — с иронией поясниламать, — под склады для вина и сигарет. Он же истинный мусульманин. А все книги на улицу выбросил. Люди брали на растопку, и яодну взяла, чтоб ты знал, в честь кого тебя назвали.
Два дня Меджнун запоем читал и перечитывал поэму о волшебной любви, воспетой великим поэтом. История до глубины души тронула его. Только неожиданный приезд джугуря оторвал от захватившей его целиком книги. Сёстры по команде матери бросились хлопотать у летней кухни, а сама она побежала по соседям. Ведь гостей надо было принять, как следует. Джугурь приехал не один, а с молодой женой — русской красавицей, которая годилась ему в дочери. Как и все русские женщины, она вела себя свободно, независимо, если не сказать вызывающе. Именно она сидела за рулем «Рено» и плюс ко всему ещё и курила! Муж, как ни странно, сам не курил, но терпеливо отмахивался от сизых колец дыма, выпускаемых то и дело из её пухленьких губок. С самого отъезда из Баку Меджнун не видел русской женщины, да ещё такой молодой и такой привлекательной. Красивая блондинка поразила его не столько даже своей эффектной внешностью, сколь доступностью и открытостью. Короткая джинсовая юбка в обтяжку не закрывала даже колен. А лёгкая кофточка имела такое декольте, что, как только она наклонялась, Меджнун зажмуривал глаза, потому что знал, что, если увидит больше того, что видят все, может лишиться чувств. Женщина буквально завела его как мужчину. От её здорового упругого тела проистекал такой мощный поток притягательной энергетики, что у парня кружилась голова. Даже запах её гладкой белой кожи, который не могла перебить дорогая косметика, имел такое возбуждающее воздействие, что сейчас в её присутствии Меджнун только и понял, что ему необходимо действительно жениться и как можно скорее.
Если из поэмы Низами струились лёгкие, прозрачные, неосязаемые волны эфемерной платонической любви, то от этой женщины накатывали штормовые валы плоцкого притяжения, один за другим. Ему не хотелось знать ни её имени, ни национальности, ни говорить с ней. А просто появлялось сильное желание обладать ею чисто физически: без лишних слов, дурацких объяснений и глупых вздохов. Но, как обладают женщинами, у Меджнуна своего опыта пока не было. И это сразу поняла русская. Бросив беглый взгляд на молоденького хозяина «Волги», блондинка разочарованно вздохнула. Ей сразу стало скучно здесь. Древний аул, убогий дом, рассыпающийся забор, типичные пришибленные, запущенные женщины Востока, отстойная тачка плюс ко всему единственный мужчина — старикашка-муж давно уже не в счёт — и этот юнец, ещё не мужчина! Ну, не тоска ли?
Опытный торгаш-джугурь долго и дотошно осматривал «Волгу», то и дело задавая профессиональные вопросы хозяину, ни на один из которых Меджнун не сумел ответить. Но старого еврея это, конечно, не огорчало, он видел, как молодой азер пожирал глазами его жёнушку, и это тоже было ему на руку. Именно для того он и таскал её с собой на сделки. Всё предвещало лёгкую наживу, но нельзя же покупателю выказывать свои мысли и чаянья. А потому с кисло-брезгливым выражением лица он продолжал изучать автомобиль.
Не прошло и часа, как плов у сестёр доходил в казане, мамина долма была тоже готова, и можно было звать гостей к столу, который был накрыт в просторной летней беседке, увитой виноградом. Посреди тарелок с салатами и вазочек с фруктами и цветами появилась и бутылка коньяка, неизвестно откуда взявшаяся, ведь Меджнун никогда не интересовался алкоголем. Мама подала знак сыну, и он, приложив руку к сердцу с восточной вежливостью, пригласил супругов отобедать. Но даже после того, как, помыв руки, гости удобно устроились за столом, хитрый джугурь, не то, что не называл предварительной цены за машину, но и никак не дал знать, хочет ли он вообще её покупать. И в этом тоже был расчёт. Ведь купля-продажа вполне могла и не состояться, но тогда и к столу, могли бы, не пригласить. А так вот, пожалуйста: и салатик уже вилочкой цепляем.
Выпив с покупателями рюмку коньяка, хозяин — абсолютный трезвенник, почувствовал, что сразу захмелел. А когда выпил вторую, то только утвердился в этом мнении, а потому от последующих — категорически отказывался. Чтобы не сказать чего лишнего и не обидеть во хмелю гостей, он, без того почти молчавший, ушёл в себя ещё глубже. От себя трезвого сейчас его отличала только глупая улыбка и выступивший на щеках алый румянец. Гостей нисколько и не смущал странный юноша, кажется, они даже были благодарны ему за то, что он не напоминает о своём присутствии и не мешает беседовать о своём. Они с удовольствием наливали себе коньяк и сами, причём жена не уступила ни одной рюмки мужу. Изредка она покидала застолье, чтобы покурить, и только потому, пожалуй, не съела столько же, сколько её суженый. Аппетит был у обоих отменный, чувствовалось, что натуральная деревенская еда, приготовленная на открытом огне с дымком, им пришлась по душе.