феня. Хоть и во сне, конечно, это было, Васечка… но, душик, ты, все-таки прими.
Василий. Ладно. Тока попозже, настроиться надо. Вода-то во дворе уж холодная, поди?
Входит Дед Демьян, Баба Вера встречает его строгим взглядом, скрестив руки на груди, и, поняв ее по своему, тот идет к умывальнику мыть руки. Феня закрывает дверь за ним опять на крючок и уходит с Евгенией в другую комнату. Дед Демьян залезает на печь и Баба Вера снова гасит свет. Снова темнота и тишина, лишь храп и сопенье. Но, уже через мгновение, опять слышна «тревожно-шпионская музыка», звяканье дверного крючка и скрип двери. Кто-то вышел, но, вскоре, зашел обратно и крючок возвращается на место. Немного погодя, кукарекают петухи, сообщая о наступившем утре. В окнах появляется свет, который все ярче, мычат коровы гонимые постухом, слышно лошадиное ржание. Скоро в горнице становится совсем светло. Акоп просыпается первым, он брезгливо сбрасывает с себя ногу и руку Макара, ворча что-то по-своему, садится на диване. Трогает, с оханьем, виски, вдруг слышится отчетливый звук жужжащей мухи. По движениям головы Акопа. угадывается, что она летает вокруг него. Он улавливает момент и, громко и прицельно, выдыхает на нее перегаром. Жужжанье прекращается, слышно падение несчастного насекомого на пол. Акоп с интересом смотрит на пол, трогает муху носком ступни, потом идет к ведру с водой и пьет из ковша, как и все, сначала громко полоща горло. Затем открывает крючок и выходит во двор. Появляется из-за печки и Баба Вера, умывшись, начинает греметь чугунками и ухватами. Из часов вылетает кукушка и, надрывным и пронзительным голосом, орёт свое долгое «ку-ку», словно горн, под мотив: «Вставай! Вставай! Штанишки одевай!», так, что все просыпаются. Садится на скамье помятый Василий. Садится, напротив него, на диване, и Макар. Из спаленки выходят Евгения и Феня и, сказав «Доброе утро» по очереди умываются.
Василий. (Показывая Макару на свою голову). Репа бо-бо! А у тебя?
Макар. (Весело.) А у меня — во! (Показывает большой палец.) Никогда голова не болит.
Василий. Повезло тебе с головой… болеть там, похоже, нечему.
Входят: Зина с Эрнстом, а следом и Лукерья. У нее в руках большая, накрытая салфеткой, миска.
Зина. (Поеживаясь) Ох, и замерзли мы в машине.
Лукерья. (Громко, обращая на себя внимание.) Здрасьте всем! Как спалось? (Но ей не рады и никто с ней не здоровается. Она ставит миску на стол, снимает с нее салфетку со словами.) Вот, отведайте лесной малинки, брат с утра на лошади прискакал, сам насбирал.
Все женщины с явным удовольствием идут пробовать ягоду.
Лукерья. (Достает из фартука еще и бутылку, и ставит на стол.) А вот, мужичкам к завтраку.
Тут уже и мужчины с радостью благодарят Лукерью.
Василий. (Нетерпеливо.) Теща, скоро завтракать-то?
феня. А кто не умывался, за стол не посадим.
Василий и Макар спешно идут умываться.
Баба Вера. Убирайте, кто свободен, сундучище со стола. Че он будет мешаться-то?
Эрнст берется за сундук. К нему спешит Лукерья.
Лукерья. Дайте подержаться хоть, за окровища, гражданин адвокат.
Но Эрнст, только коснувшись сундука, в волнении потерял дар речи и, не оглядываясь, колотит по заду Бабы Веры, думая, что это Зина, которая только что стояла там. Лукерья, глянув на Эрнста, сбрасывает тряпку с сундука и ахает.
Лукерья. Украли! Ну, прям, как во английском детективе!
Баба Вера. (Оглядываясь.) Чегой-то?! (В крайнем изумленьи ввсплескивает руками). Боже Святы?!
Потому как вместо сундука, на столе, оказывается, накрытая до сих пор тряпкой, лежала на боку… табуретка! К столу, в бешенстве, подбегает Василий и, окинув горницу обезумевшим взглядом, орёт.
Василий. Где Кацо?! Где, эта усатая крыса?!
Все, хором: А действительно?! Его нет! Ноги сделал! Удрал, смуглозадый!
Василий. Ну, гад! Далеко не уйдешь! (Выбегает из дома. Вскоре слышно лошадиное ржание и удаляющийся топот копыт).
Лукерья.(Подбегая к окну и выглядывая в него.) Ба?! Да он братову лошадь угнал! (Выбегает из избы.)
Макар. Ну, я же говорил? Теперь Ваське и за лошадь сидеть придется!
феня. (Топая ногой.) Типун тебе еще один на язык, Макар!
Феня выбегает на улицу. Почесав голову, и Макар выбегает за ней. Буквально тут же в дом заходит очень счастливый и довольный Акоп.
Акоп. Всем привет! (Кивая на дверь.) А куда так быстро поскакал наш джигит?
С улицы слышны два ружейных выстрела дуплетом.
Акоп. О?! Кто-то прямо в селе охоту открыл?
С улицы слышен душераздирающий крик Фени.
Баба Вера. (Испуганно.) Неужто — Ваську пристрелили?! (Брякается на стул, держась за сердце).
Е в г е н и я. (Забегала по избе, в панике крича.) Где корвалол?!.
Э р н с т. Я посмотрю в машине! ( Выбегает на улицу.)
Дед Демьян плещет в лицо Бабы Веры воду из ковша, и она потихоньку приходит в себя.
Зина. (К Акопу.) Из-за вас, быть может, сейчас человека убили!
Акоп. (Горячась.) Как из-за меня?! Зачем из-за меня?!
Зина. Кстати… а почему вы так долго отсутствовали?
Акоп. (Горячась.) Я в туалет ходил! Имею право, в конце концов!
Зина. (Строго.) Не надо театрального пафоса! Где сундук, говори!
Акоп. (Переменившись в лице, бежит к столу. Глядя на тряпку и табурет) Что, украли уже?!
Евгения. А не ваших ли это рук дело, гражданин Откопян!
Акоп. Что?! Я сам у себя украл, что ли, женщина?! (Растеряно.) Ну, вот тебе и дом… и машина. (Совсем тихо, сникшим голосом.) Радуйтесь теперь, соседи-армянины. Я опять самый бедный ваш сосед…. (Падает на лавку без чувтств.)
Все женщины бросаются ему на помощь.
Е в г е н и я. (Бегает по избе с криком.) Ну где?! Ну, где же нашатырь?!
Дед Демьян несет воду в ковше и выливает ему на лицо. Акоп приходит в себя и садится прямо на полу. Входят Эрнст и Феня, которые ведут под руки хромающего Василия. У него еще и оцарапан до крови нос. Лукерья семенит за ним с пучком травы. Василия усаживают на скамью, он пока не видит Акопа.
Баба Вера. Что с ним?! Он ранен?!
Василий. (Удивленно и напуганно.) Что у меня с носом, Фень? Он еще у меня есть?
феня. Успокойся, он только чуть поцарапан.
Лукерья. Ну, прям, как в американском вестерне!
Василий. И это 12-м калибром! Мне кажется, я даже успел заметить эту пулю. Дернулся от нее назад, и упал с лошади… а лошадь упала позже. После второго выстрела. Скорее, от шока. Конечно! Не ожидала, бедная, что хозяин и по ней палить станет. Одно из двух. Этот беспредельщик – дурак. Или самоуверенный, до… безобразия, снайпер.
Лукерья. Не, не снайпер! Дурак он, Вася! Дурак! Особенно, когда пьяный. А пьяный он почти что всегда. На-ка, крапивку к носу приложи – антисептик.
Василий. Себе приложи! Мне обезболивающего надо!.. Во внутрь влить.
феня. Пластырю тебе надо, снаружи приляпать — вот чего.
Евгения. (Забегала опять по дому.) Ну, а пластырь где? Есть в этом доме, хоть что нибудь из медикаментов?!
Акоп. (Плачущим голосом, лёжа на лавке.) Вася, скажи мне честно. Куда ты сундук ночью отнес?
Василий. (Вскакивает в возбуждении и, тут же снова садится со стоном от боли.) М-м-м!.. Я?! Это ты — «пиковый», колись — куда его дел?!
Зина, достав из сумочки пластырь, подходит к Василию и клеит ему на нос его, с которым он ходит до конца спектакля.
Акоп. Я дел?! Я туалет ходил! Клянусь Араратом!
Евгения. А ты, Васечка, между прочим, ночью в душ должен был сходить.
Василий. Да не ходил я! И сундук не трогал! Клянусь… шестым бараком!
Входят в обнимку Мекин и Макар, оба веселые, довольные.
Мекин. Что за шум, а драки нет?
Евгения. О?! Два сапога – пара! Нашли уже где-то друг друга!
Мекин. (Снимая и размахивая милицейской фуражкой.) Здрасьте всем.
Баба Вера. Здравствуй, Мекин. Участковый нам, как раз, кстати.
Мекин. Знаю, Баб Вер. Мекин всегда, кстати, особенно при кражах в особо крупных размерах.
Евгения. А откуда ты?.. А-а-а! Ну, конечно. У моего суженого, к сожалению, ни от кого секретов не бывает.
Макар. Ты о чем, Евгеш?
Мекин. У нас с друганом, тайн не бывает. Кроме служебных, конечно. (Замечает бутылку на столе.) А вы че, завтракать собрались? Так давайте приступать, мы пришли уже. А то после вчерашнего оперативного задания (хватается за виски) башка раскалывается и во рту сушняк.
Баба Вера. Дествительно, девки, давайте накрывать. Мекин, все-таки, какой ни какой, а милиционер. Может и отыщит сундук. Обратиться-то больше, всё-равно — не к кому.
Мекин. (Потирая ладони, в зал.) Кражи — кражами, а выпить хочется всегда. (Женщины накрывают на стол, мужики рассаживаются.) Я это дело с пол-литра! Э-э-э, с полпинка раскрою! Кражи, это ж мой конёк. (Глядя на Макара.) Помнишь ведь, братан, корова с фермы пропала?
Евгения. Это в прошлом году, что ль? Так она сама и вернулась.
Мекин. Хэ?! Сама. У меня рука просто легкая. Я же не виноват, что она пришла раньше, чем я ее отыскал. И, если б не моя счастливая рука, разве б она привела с собой еще и ничейного быка. Мясом, которого меня сам председатель потом премировал. Целых пять кг!
Эрнст. Ничейный бык? Сейчас ничейного ничего нет. Кругом только чья-то собственность.
Лукерья. Так, Агдам Мафусаилович его тут же зарезать распорядился, а по мясу, поди распознай, как эту говядину звали.
Баба Вера. Председатель у нас мудрый, своего не упустит.
Лукерья. (Кивая на Евгению.) И чужого тоже.
Дед Демьян. (Подходит к Мекину.) Наку. Наку.
Мекин. Извини, старина. Забыл сегодня взять сладкое.
Баба Вера. Да ты всё, забываешь! Еще ведь в прошлый год обещал деду, свисток свой подарить, он помнит, у него, ведь, память а-яй!
Дед Демьян. (Залезая на печку, обиженно и громко.) Дерьмо!
Мекин. Ну вот, обиделся. Говорю, забыл. Органам, все-таки, надо верить.
Зина. Может, хватит о свистках и органах! У нас пропал сундук с драгоценностями! Дорога каждая минута!
Мекин. (К Макару.) Наливай, братан. Видишь торопят начинать расследование.
Макар наливает всем мужчинам спиртное.
Э р н с т. (Встаёт). Так, как я теперь не за рулём… по понятным причинам. Выпью и я. Предлагаю тост за наши: МВД и Юстицию. Работники первого министерства наверняка изоблечат преступника. А работники второго накажут.
Все выпивают, Мекин достает из планшета протокол и ручку. А Зина, глядя на пьющих мужчин, безнадежно машет на них рукой, и начинает нервно ходить по комнате.